Рамола открывает окно для чата, пробегает сообщения от Джекки и Бобби, находит эсэмэску с упоминанием высокой температуры всего через час после заражения. По сравнению с обычным бешенством симптоматика нового вируса проявляется с астрономической быстротой. У пациента с обычным бешенством, если его не лечить, симптомы дают себя знать только через несколько недель, иногда даже месяцев. Вирус проникает в организм в месте укуса или экспозиции и медленно продвигается к мозгу вдоль нервных путей со скоростью один-два сантиметра в сутки. Появление симптомов (высокой температуры, тошноты, головокружения, беспокойства, гидрофобии, бреда, галлюцинаций, крайней возбудимости) означает, что вирус преодолел гематоэнцефалический барьер, что у медиков считается рубежом необратимости. Подавить возбудитель бешенства, если он проник в мозг, невозможно. В таком случае вирус неизбежно вызывает смерть.

Лиза говорила, что один пациент почувствовал жар и боли уже через час после экспозиции.

Через час, черт. У Натали действительно мало времени.

Из динамика телефона доносятся приглушенные толчки и стуки, такое впечатление, что Натали сидит на дне колодца.

– Ты еще тут, Мола? Я включила громкую связь.

– Да, я тебя слышу.

– Может, поменяем машину? А то моя запачкана кровью.

– Это не страшно, если только… – Рамола удерживает себя от объяснений, что вирус передается через слюну и не передается через кровь. Для выявления инфекции даже анализ крови не берут. Зато для анализа на антитела и антигены несколько раз берут пробы слюны, спинномозговой жидкости и фолликул у основания шеи.

Рамола раскачивается на пятках, мысленно уговаривая подругу побыстрее появиться на стоянке.

– Обычно я не одобряю езду с превышением скорости, но сейчас я тебе это разрешаю, Натали, если только…

– Я ударила того типа ножом. Прямо между лопаток. Кажется, убила, но Пола не успела спасти. – Натали произносит имя мужа булькающим шепотом, после чего стонет и кричит что-то неразборчивое.

Рамола пытается ее успокоить, ободрить без лживых обещаний, что все будет хорошо.

– Понятно, что одного сочувствия мало, оно даже близко не поможет горю, но я страшно сожалею. Ты почти уже приехала, да? Мы обеспечим тебе помощь – ага, а вот и ты. Превосходно. Остановись у дорожки, я подменю тебя за рулем. Сейчас выйду.

Рамола, не дожидаясь ответа, сует телефон в сумку с вещами. Окидывает последним взглядом пустую квартиру на случай, если забыла что-то важное. Лэптоп закрыт, лежит одиноким островком посредине кухонной стойки. Он больше не нужен, но в душе Рамолы поднимается волна раскаяния и досады на то, что поторопилась свернуть разговор с матерью и отцом.

Она открывает входную дверь и выскакивает на свет пасмурного, холодного дня.

Белый городской внедорожник Натали катится по маленькой стоянке, шины скрипят на последнем повороте, машина резко останавливается у торца пешеходной дорожки. Рамола подбегает к автомобилю. Неуемный ветер бешено вертит под ногами опавшие листья.

Дверца со стороны водителя открылась. Натали рычит от боли, ругается.

– Тебе помочь? – на бегу спрашивает Рамола.

– Я сама. Уже вышла.

Натали осторожно обходит машину спереди, для равновесия придерживаясь за нее правой рукой. Со времен последней вечеринки по поводу предстоящего рождения ребенка ее живот заметно вырос. Натали держит левую руку согнутой в локте. Рукав от предплечья до кисти потемнел от крови. Лицо осунулось, вытянулось, глаза красные.

– Скверное дело, – говорит она.

Рамола лишь кивает, прикусив язык, чтобы с него не сорвались нерешительное, слезливое приветствие или ответ, которые сейчас не устроят ее подругу. Вместо этого она говорит: «Иди сюда. Надо снять твою толстовку, очистить место укуса». Рамола бросает полотенца на крышу автомобиля, опускает сумку на землю и достает из нее воду и флакон с жидким мылом.