– Постойте. Что мне сказать членам нашего Общества?

– То, что я вам только что сообщила.

– Вы можете поклясться, что у Тодда все хорошо?

– О боже! Сколько можно повторять. Да. У Тодда все прекрасно. Лучше, чем когда-либо. – Она глубоко вздохнула, пытаясь немного успокоиться, чтобы по неосторожности не выпалить чего-нибудь такого, о чем впоследствии пришлось бы пожалеть – Послушайте, Тэмми, я искренне хотела бы сказать вам больше. Но вы ведь понимаете, это касается личной жизни Тодда. Ему нужно немного отстраниться от своей славы, чтобы поработать над новым проектом. А когда он его закончит, уверена, вы будете первой, кто об этом узнает. А теперь мне и вправду пора идти.

– Только один вопрос, – остановила ее Тэмми.

– Слушаю.

– Как это называется?

– Что называется? – переспросила Максин, чтобы потянуть время.

– Сценарий. Или книга. Словом, то, что он пишет. Как это будет называться?

Почувствовав, что влезла в дерьмо по самые уши, Максин про себя ругнулась. Теперь, когда она завралась до чертиков, лишняя ложь вряд ли могла бы испортить дело. Она нарисовала в своем воображении образ Тодда – эта картина неизгладимо врезалась в ее память в тот момент, когда Берроуз собирался разрезать и снять с него бинты. И название пришло само собой.

– «Слепой у слепого поводыря».

– Мне не нравится, – отрезала Тэмми таким тоном, будто имела право на обсуждение.

– Мне тоже, – ответила Максин, имея в виду отнюдь не название, а весь этот затянувшийся, утомительный разговор. – Честное слово, Тэмми. Мне тоже.

Тэмми Джейн Лоупер жила на Эльверта-роуд в Рио-Линда в одноэтажном доме типа ранчо, который находился в пятнадцати минутах езды от международного аэропорта Сакраменто, где уже восемь лет работал носильщиком ее муж. Детей у них не было, равно как не было никакой надежды их завести.

Почему так случилось, одному Богу было известно, но Арни оказался носителем бесплодной спермы. Тэмми, похоже, это обстоятельство не слишком тревожило. То, что Бог наделил ее грудью размером с дыню, отнюдь не означало, что она была предназначена для материнства. Между тем отсутствие детей для Тэмми вылилось в бездну нерастраченной энергии, которую она и направила на то, что Арни называл ее «маленьким фэн-клубом».

– Это вовсе не фэн-клуб, – бесконечно твердила она мужу. – А общество поклонников.

Однако Арни считал Тэмми не поклонницей, а ярой фанаткой, о чем ей со всей откровенностью заявлял. Он знал, что всякий раз, когда они спали на одной кровати, она воображала, будто не его, а Тодда Пикетта член прижимался сзади к ее толстой заднице, и это была самая что ни на есть чистая правда. Стоило Арни заговорить с супругой на эту тему, как Тэмми просто от него отмахивалась. Не находя с ее стороны отклика, он прекращал разговор и, вооружившись очередной банкой пива, возвращался к телевизору.

Главным штабом Международного общества поклонников Тодда Пикетта была большая комната в доме Лоуперов. Спальня супругов была размерами значительно меньше, но, как заметила Тэмми, это было совсем не важно, потому что они в ней только спали. У них по-прежнему была двуспальная кровать, хотя неизвестно, зачем это было нужно: муж уже давно не прикасался к Тэмми, да и она года два как полностью к нему охладела. Третья комната плюс все кладовки использовались для хранения подшивок газетных вырезок, фотографий и многочисленных экземпляров биографии Пикетта, которые следовало распространить среди новых членов Общества, а также отзывов на каждый фильм с участием Тодда на двадцати шести языках. Главная же коллекция хранилась внизу, в большой комнате. Ее образцы, в той или иной степени имевшие отношение к Тодду или его актерской карьере, были относительно редкими, а потому по-своему уникальными. В больших, закрытых на молнию пластиковых пакетах для прачечной висели отдельные предметы одежды съемочной группы и актеров, которые снимались вместе с Тоддом. В темной вакуумной упаковке находились несколько неиспользованных образцов грима, предназначенного для Тодда, когда он играл изуродованного пожарника в фильме «Горящий год», снискавшем номинацию на «Оскар». Тэмми никогда не вскрывала упаковку, поскольку ее предупредили, что на свету грим портится.