Мы обменялись номерами. Всё, что я хотел в тот момент – чтобы он поскорее отстал от меня. Чтобы нас не увидели вместе.

Потом корил себя за проявленную мягкость и выдумал тысячу способов дать понять, что не нуждаюсь в нём.

А следующим вечером снова взял в руки гитару и вдруг подумал о том, какую хотел бы купить. У меня была старая, обыкновенная. Я бы хотел «Гибсон». Да, чёрную «Гибсон». Но у меня таких денег нет. И не будет. По крайней мере, ближайшие двадцать лет. Так я думал тогда.

Возможно, мной двигали исключительно меркантильные цели. Возможно, я всё ещё на что-то надеялся. Мы встретились.

Разговором это вряд ли можно назвать: отец пытался как-то расшевелить меня, много говорил. Я делал вид, что слушаю. Вёл себя как дурак. Но и этому есть объяснение: во мне всё ещё жил обиженный мальчик.

Потом, как и обещал, он повёл меня в музыкальный магазин. И сколько же там всего было! На какое-то время я вовсе забыл о мире извне, блуждая в этом раю среди гитар, барабанных установок, электронных пианино и усилителей звука.

– Как тебе эта? – сказал отец и ткнул пальцем в блестяще-чёрную поверхность «Гибсона».

Я затаил дыхание. Именно о ней я и грезил. Но цена…

– Ты ценник видел? – с делано-безразличным видом, походя бросил я.

– Если хочешь, купим её.

– И тем самым ты пытаешься купить и меня, – констатировал вслух.

Ну, я и не против. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

С ума сойти, «Гибсон»! Гитара моей мечты! Неужели она может быть моей?!

– Нравится или нет? – проигнорировал отец мой новый выпад.

Мое молчание было красноречивее слов. Я боролся с собой.

Мы купили эту гитару.

И я целые сутки не выпускал её из рук.

Качество звука стало гораздо круче. Только в клубах, где я играл, мало кто замечал это. Вообще никто, если честно.

С отцом мы стали общаться. Правда, нормальным это общение не назовешь. Но избегать его также, как прежде, после такого подарка я просто не мог. И я смирился с его присутствием в своей жизни.

Единственное, на что не соглашался – встречаться с его семьйй. Зачем мне какой-то там брат и новая жена отца? Какое мне до них дело?

А на следующий день рождения он подарил мне дом. Собственный дом! В центре Лондона! Я был в шоке, когда получил извещение.

– Хотел подарить на твоё совершеннолетие, но кто знает, что будет через два года. Решил не тянуть. Надеюсь, тебе понравится, – вот и всё объяснение. Отец никогда не был чересчур многословным.

Я не знал, как относиться к такому вниманию. С одной стороны, я чувствовал себя должником. С другой, по-прежнему не испытывал тяги к общению с ним. Созванивался пару раз в месяц, воспринимая это как должное. Даже проучился год на юриста, пока не убедился, что это не моё, и помыкать своей жизнью не дам никому. Пусть заберёт свой дом и гитару и катится, если захочет.

Мама, как ни странно, избрала иную тактику. Она просила быть мягче с отцом. Дать ему шанс исправиться. Я не хотел даже думать об этом.

Просто терпел его в своей жизни. Смирился. Пытался простить, но не мог.

В дом я переехал через полгода. Сперва он казался мне просто огромным – два этажа, много пустого места, – чужим и холодным. Но мама помогла навести порядок, превратив жилище в уютный мирок. Единственным местом, которым занимался я сам, стала комната. Пусть и получилось мрачновато, зато именно так, как я хотел: кровать, шкаф, ноут, гитара и стол – ничего лишнего, всё под рукой.

Еще одна комната ушла под студию. С профессиональным оборудованием снова помог отец, хоть и презирал то, что я делаю. Но, стоит отдать ему должное, после сделанного для меня и моей мечты я не мог его ненавидеть. Он всячески старался искупить свою вину. Как мог. И я оценил это.