Но закончить речь юноше не суждено. Хозяин оказывается очень проворным, длинные одежды не мешают ему сравняться в короткий миг с говорящим. Первым же сильным ударом, справа в челюсть, отец Аттиды заставляет замолчать гостя, а вторым ударом, снизу вверх в подбородок, повергает Кекропа ниц. Оказавшись от ударов в дальнем углу комнаты, Кекроп трясёт головой, сплёвывает на мозаичный пол кровь, пытается подняться. Ему помогает, взяв за одежды, муж агрессивный, подняв, вновь атакует ударом под дых. Юноша складывается пополам.

– Так не по правилам биться! – Кекроп тяжело дышит, тянет время, ищет спасения. – Выйдем из комнаты. Тесно тут! Пространства для боя мне мало. Легко я тебя одолею!

– Не по правилам? – удивляется хозяин дома. – Что-то ты много лепечешь, наглый глупец.

Сильный пинок коленом под зад заставляет Кекропа открыть макушкой головы дверь из андрона, покинуть пределы «тесного пространства» и слегка позже, запнувшись о камень, распластаться во внутреннем дворе негостеприимного дома. Во дворе Кекроп оказывается не в одиночестве – опечаленные женщины заполнили лестницу от первого этажа до площадки второго. Позади лежащего раздаются тяжёлые шаги. Ударом ноги под рёбра приводит в чувство юношу хозяин дома. Поединок не закончен. Не убыл гнев у оскорблённого мужа.

Как только Кекроп медленно поднимается и начинает причитать о «понесённом ущербе в нарядах», так тотчас заполучает звонкую оплеуху по левому уху. Причитания обрываются, юноша бросается на мужа, но нападение его неудачно: магистрат, увернувшись, накоротке наносит удар правой рукой под кадык, а мигом позже, отступив на полшага, пяткой по колену. Кекроп рушится на травмированное колено, стонет громко-протяжно. Воля к сопротивлению у юноши заканчивается, жалобно он молит о пощаде.

Мольбы услышаны. Гостя подхватывают за дорогие одежды, волочат, безвольного, к закрытым воротам. Одежды из тонко выделанной белой шерсти под крепкими руками трещат и рвутся в нескольких местах. Ворота широко распахиваются. Незадачливого Кекропа выпроваживают из дома пинками, под оскорбительные выкрики и игривый пересвист слуг. В довершение несчастий на юношу спускают с цепи пса. Кекропу приходится позабыть о гордости. Подняв подол длинных нарядов, юноша спасается бегством. От неминуемых укусов избитого Кекропа спасают случайные прохожие. Посохами они отгоняют огромного белого пса. Повеса покидает аристократический квартал, сильно хромая.

Днём позже. Полночь. Дом Лаодики

– Мне не веришь?! Лучшему своему товарищу – и не веришь! – Кекроп несёт под полами одежд какой-то объёмный мешок. – Тогда почему с нами пошёл, а, Нис?

– Дай остракон почитать, тогда и поверю. – Нис тоже скрывает что-то тяжёлое под одеждами.

– Не кричите вы оба! – цыкает зло Пандион. – Шёпотом говорите! Или уж лучше и вовсе молчите. Один обход уже повстречали, отпустили нас, на слово поверив, на втором обходе не поверят, досмотрят с пристрастием, найдут якорь, верёвку, и всё – мы пропали. Примут нас троих за воров, в тюрьму отведут.

– Не переживай понапрасну. Откуплю вас обоих от стражи. Я же известный богач. Энкомии6 мне посвящают поэты, – бахвалится Кекроп.

– Деньги и у меня есть. Не уступаю тебе я богатством. Равны мы. Вот только энкомии мне не посвящают, потому как лживая лесть мне противна, – Шёпотом возражает товарищу Нис. – Не об откупе я с тобой говорил, а о репутации. Не хочу прослыть ночным грабителем. От худой молвы трудно отмыться.

– Брань на шее не виснет, – Парирует весело предводитель шествия.

– Только по дружбе с тобой я, Кекроп. – Голос Ниса наполнен искренним сочувствием. – Жалко мне тебя. Лицо твоё опухло. Сколько синяков! Их ты не видишь, но поверь мне – синяки у тебя ужасные. Ещё и хромаешь. Несчастия твои, Кекроп, происходят от колдовства. Как прекрасно мы втроём развлекались до твоей глупости у фонтана! Что было в кувшине, когда ты отпил из него воду? Молюсь Гераклу, чтобы и меня какая-нибудь коварная девица не опоила зельем приворотным. Любви травматичной мне, право, не надо!