Мы, «студийцы», в головных уборах из перьев и разноцветных юбочках, танцевали «Танец маленьких индейцев» в детском представлении «Трубка мира», где главных злодеев-богачей (один именовался Богач-Кукарач, второй – не помню как) играли Юрий Никулин и Михаил Шуйдин – дядя Юра и дядя Миша, как мы их звали…

Негритёнка Бомми играла жена Никулина, Таня, а маленького индейца Томми – сын дяди Миши, Славка Шуйдин, «студиец», мой ровесник – страшненький, маленький, но невероятно обаятельный (как сейчас говорят, «харизматичный»).

Вероятно, он был очень талантлив. Потому что я моментально влюбилась в него на долгие два года – сильно, больно, с «остановкой дыхания». Просто потеряла голову. Влюбилась так, как можно влюбиться в талант и вдохновение (ну и плюс моя способность всё гиперболизировать!). Когда Славка был далеко – мне хотелось его видеть. Когда близко – кружилась голова, и я готова была упасть в обморок…

Да! Вот так!..

Естественно, мои переживания отражались в стихах и дневниках… Любопытные бабушка и мама прочитали мои записи и ужаснулись!.. Уж не знаю, что они себе нафантазировали – повода для этого не было никакого, но взрослость моих чувств, отчаяние от «недостижимого» (о, эти поэтические преувеличения!), видимо, заставили их содрогнуться: как это в 12 лет – любовь?! Этого не может быть! Разврат какой-то! Это подружка Лидка виновата!..

И мне было запрещено с Лидкой дружить!.. А вот это уж – фигушки!.. Единственное, чего они добились, так это того, что я перестала вести дневники (а жаль!) и перестала им доверять и делиться с ними тем, что меня волнует, – на очень долгие годы (тоже жаль!)… А стихи о любви стала прятать подальше, потому что они всё равно рождались – Славку-то ведь я не разлюбила! Пожалуй, полюбила ещё больше, потому что помню, как молила Бога (хотя была ещё не крещена!), чтобы я больше не росла, чтобы не быть выше Славки…

К сожалению, Бог выполнил мою неосмотрительную просьбу – я больше не выросла, так и осталась ростом в 1 м 60 см (но тогда это был вполне высокий рост, а сейчас от дополнительных сантиметров десяти я бы совсем не отказалась)…

Позже, когда почти всей студией мы поступили в цирковое училище, моя трепетная любовь к Славке постепенно улетучилась. А стихи и маленький рост – остались…

Ещё один сюжет из моей студийной истории…

Для вечернего представления Гродницкий репетировал с нами «Танец копеек». Смешно? Не очень. Тогда была хрущёвская денежная реформа, и, как это бывает во времена всех реформ, народу втолковывали, что это правильно и выгодно. Под девизом «копейка рубль бережёт» и был придуман этот дурацкий танец…

В белых бальных платьях, но с фанерными «копейками» по бокам (там так и было всё написано и нарисовано со всеми цифрами и гербами, как на копейке) мы танцевали, насколько это было возможно, красиво и под красивую музыку. А потом выстраивались в шеренгу и начинали «расчёт»: «Копейка… копейка… копейка…» Десятая, последняя в шеренге и самая маленькая, делала шаг вперёд и звонким голосом выкрикивала: «Гривенник!..» И под торжественную музыку и сомнительные аплодисменты «копейки» убегали за кулисы…

И всё бы хорошо, но в начале одного из представлений, когда мы, «копейки», загримированные и сложно причёсанные, толпились у прохода в ожидании третьего звонка, музыки и выхода, народ из буфетов и гардероба после третьего звонка тоже ломанулся в те же проходы, к своим местам, цепляясь за фанерные круги, доедая на ходу мороженое и бутерброды… Оркестр заиграл увертюру… Мы – «на низком старте»… Вступление к «Танцу копеек»… «Копейки» начинают перелезать через барьер на арену. Пошёл танец…