Агентурное сообщение (источник Бухгалтер): «…Крылов Михаил выбил: “Идузахр. ТТХар”. Минут девятнадцать слушает и делает вывод: “Видимо, не идёт труба в другие камеры”. Он не болтлив. Процентов пятьдесят информации выдаёт намеренно».

«Хар» – Харакири. А «несчастье»[25] у ребят общее. Выезд через пятнадцать минут тридцать пять секунд. Влияние бухгалтера Ступакова. Мошеннические махинации. В этот раз пятьдесят тысяч двести рублей тридцать две копейки. Удивительно, на такую работу его берут вновь и вновь.

Вмиг доехали. Вон дом Мельде. Оконце глядит сиротливо, хозяин в камере. Крылов мероприятию рад «как разнообразию тюремного быта». Однообразная воля намного приятней разнообразия в тюрьме, но не планирует подследственный быть долго под следствием. Отыграют этот акт драмы – и вперёд на волю.

На углу дома капитан Мазурин, майор Шуйков, в центре – Михаил Крылов. Руки не в наручниках, в карманах плаща. Яркий шарф. Нарядней обоих оперов: на трупы и в такие углы, как правило, одеты не парадно. А молодой, модный – прямо гид на фоне не «исторического места». Конвой вне кадра. Да и Кромкин с понятыми (привет от Святония Кондратьевича).

Крылов заказывает фотографию на память. Другие фотки будут делать в цокольном этаже.

Лестница, не видно куда.

– Где рубильник?

– Вот он!

– Крылов, в какой кладовке?

Клеть номер четыре. Отделена от других дощатыми перегородками. А бетонная стена с тылу – одна для всех клетей.

– Тут наверху одна девица. Её отец – прокурор.

– Кто? – удивление другого прокурора, Кромкина.

– Зайцев.

Феникс Терентьевич, друг зама.

– Он в этом доме?

– Центр! Дом капитальный, а подвал! – хохмит Шуйков.

– И эта клеть его?

– Ну, да.

Оперативники в хохот. И Крылов:

– С его дочкой Лелькой работаем на телевидении…

«…об интимных делах не имею информации…» Эти «интимные дела» немного удивляют, будто «информации» вагон…

Любовник тараторит:

– Её младшая сестра с матерью и отцом в другой квартире, она наверху в однокомнатной. В клети бывает редко. К чему Лельке клеть?

– Ей не прятать оружие! – Опять хохот оперов.

Фотографу дедку Илье Михайловичу не нравится такое общение представителей закона с тем, кто его нарушает:

– Давай входи…

Крылов входит. Рука в направлении уголка, где найден ящичек. Под фонарём на рукаве буроватое пятно. На экспертизу!

– Обернись! – рявкает фотограф.

Поворот головы. Глаза зажмурены от яркого фонаря. Открывает, а в них – бездна. Мгновенная перемена. «А жить тебе совсем ничего», – в голове Кромкина.

Наверху Кромкин велит конвою, кивнув на свои руки, сцепить другому.

Обратный путь, милиция вновь: тайник прямо у Феникса! Крылов глядит тупо. Вот она оплошка хохотливых оперов («С этой ниткой оборванной беды нет»). Теперь есть.

В холле пугливый интеллигент в очках, молодой, но выглядит немолодо. И друг Пётру Крылову! Хотя тот притворяется верующим. Этот и с виду адепт. Шелестин Никанор Александрович, главный инженер НИИ. Немалый ранг. Да, и Пётр «зам директора» или хотел так именоваться… Но Никанор, наверное, и тут неподдельный… Когда-то обоих с экзаменов выдворили.

– …один другому помог…

– Вы – Петру?

– Нет, он. У него данные в математике. Нам говорил милиционер: он арестован. За что?

– За хранение оружия.

– Ах, да! И много?

– Пистолет.

– A-а! Брат! И обоих в колонию… детьми.

Ещё один молодой, но энергичный. Красное от мороза лицо. И фамилия Краснооков. Наводка Петра: «Работает в МГУ» (это правда). Мельде, например, не упомянут, как и брат-уголовник. «С криминальными элементами не контактирую».

– Вы друг братьев Крыловых?

– Нет, когда-то в одном доме… Нам с мамой квартиру дали. За отца, героя войны. У братьев Крыловых давно нет родителей. Да няня верующая.