– «Грехи молодости и преступлений моих не вспоминай», как говорит в двадцать четвёртом псалме царь Давид.

Похвально цитирование такого источника. Не агентурного, Кривого или Бляхи-Мухи… И хотя на бланке немало линеек для вранья Петра Крылова, но интонация у Кромкина, будто враньё для этого фигуранта неприемлемо, как для царя Давида.

– Пётр Сергеевич, участвовать в опознании будете? Вы ведь дружинник, – глядя не на Крылова, а в бумаги.

– Почту за честь.

Будто и честь, и совесть у него в норме.

– Мы вам не меняем меру…

– Да, я согласен. – Не требуется его согласие. – И напоминаю. Для правильного ведения дела необходима моя аудиенция с верующими людьми. Их данные… – Диктуе.

– А, ну, да, – кивает Кромкин.

И на кой они тебе? Информация от Усольцева: этот Архангельский не такой и ангельский. Например, то и дело гоняет в Ригу, вроде оттуда ушла на «Голос Америки» байка о погромах. Никаких таких «аудиенций».

Крылова выводят.

Звонок Евграфовичу:

– Эту акцию надо до темноты. Оцепление.

«Технику нелегко добыть. Но уговорю кое-кого».

Вдвоём в эркере у Святония: бутерброды, чай, коньяк… Рады отмене оперативки. Публика на проводах кураторов.

– Чамаев передаёт тебе привет…

В кабинете у Кромкина мент в погонах:

– Филякин, едем…

У крыльца бобик[17]. Майор рядом с водилой, Филе – в коробок.

Легавка. На дверях: «Заместитель начальника горотдела милиции майор С. Е. Шуйков». Филе ждать в приёмной. Нет, не для битья. Молодой ментик с чаем в подстаканнике:

– Это вам…

«Вам»! Хвать татуированной рукой. Да ведь он на воле!

– Благодарю. – И не добавляет: «гражданин начальник».

– Там один, пусть входит, – громкая связь.

Майор в кабинете. Обращение полным именем. Это немного пугает. Редкое и громкое. И у майора. Евграфович! Немалый начальник открывает сейф. Пододвигает бумагу, в ней не фамилия – «Агент “Ар.”». Пятая часть оклада в «крематории»! И оправдательный документ. В цехе поймут: водитель автокары ни дня не прогулял.

Удовольствие идущего из тюрьмы. Ни с одним корешом не фиг корешиться. Алкоголя ни капли. Но и в эти минуты: эхма, винный не работает… Вот и картинная галерея, в которой не бывает. Увидит пацана! Да и Тоньку… Даже Ольгу Леонидовну. В торбе нет её пирогов. В легавке деньги дают! Он на тайной работе. Отец пацана – в органах, не в оцепке. «Агент “Ар.”».

До ареста (на «скорой») хоронят они дуру на верховой[18], откуда могли его спихнуть с крыши… А прятки у Марго? В туалет не выйди – вдруг караулят! «Я – Пётр Крылов», – в голове «точки-тире». Без этого Капитана его гаврики вряд ли будут активны. Харакири выдумает налёт на инкассатора, ещё какую-нибудь хрень. На такое ответ: «Ага, я в деле» – и в картинную галерею, где телефон-автомат: «В2-22-22 (номер – двойки, родная цифра школьных годов). Степан Евграфович, надо бы перетереть». Не в ментовке. Я, говорит, подъеду на автомобиле… Во как!

Во дворе нет Муму.

– Кто?

– Дед Пихто!

– Ой!.. – Тонька открывает.

В комнате Алёшка, Ольга Леонидовна… Но кроме них румянолицый парень, улыбающийся робкой улыбкой.

У Ольги Леонидовны морда пятнами.

– Где Муму?

– Удяди Васи! – Ребёнок кинулся.

– Мы уходим, – говорит тёщина товарка.

«Вовчик» – её сын, «боец пожарной команды», – проходя мимо, виновато подмигивает, даёт руку, но Филя не принимает этой руки.

– Папа, идём к дяде Васе за Мумою!

От Митрича втроём.

Водку переливает в гранёный стакан. Еды много. Тонька говорит, как искала его, как на работе обзванивала больницы.

– Я у Кромкина, это мамина инициатива: тётя Анфиса – «борец с огнём»…

Он и на улице Нагорной боролся.

Опять мечта об отдельном доме. И обида: не будет денег с кодлы. Но и небольшая сумма радует бабу. Главное, сын! Его-то в пять лет батяня то в форточку, то в чердачное окно. Они храбрые, удалые, как в цирке акробаты, канатоходцы!