На другой день после этого любезного предложения со стороны губернатора мистера Кемпбеля посетил главноуправляющий в сопровождении Мартына Сепера.

– Вот, мистер Кемпбель, мой приятель Мартын Сепер, – проговорил он. – Я с ним переговорил, и он согласен поступить к вам на службу на год и остаться у вас и дольше, если ему будет хорошо, и вы будете довольны им, в чем я уверен.

Мартын Сепер был высокий, прямой, как пальма, молодой человек, по всей видимости, сильный и деятельный; голова его была несколько мала пропорционально его росту и сложению, что придавало ему особенно стройный вид. Наружность у него была чрезвычайно привлекательная, добродушная и веселая; одет он был по-охотничьи: носил меховую шапку и широкий кожаный пояс, за которым у него был заткнут большой охотничий нож.

– Ну, Мартын Сепер, теперь я прочту тебе условие, составленное мною от имени мистера Кемпбеля, и если вы оба будете согласны, то подпишитесь под документом, и все будет в порядке!

Пока главноуправляющий читал один за другим пункты договора, Мартын Сепер утвердительно кивал головой в знак согласия.

Когда он окончил, то предложил мистеру Кемпбелю подписать условие, что тот и сделал без малейшего возражения, затем передал перо Мартыну Сеперу.

– Дело в том, г. управляющий, что я не знаю, как пишется мое имя! – заметил тот. – А если бы и знал, то и тогда не мог бы написать его; ведь я писать не умею, а потому мне придется по-индейски скрепить этот документ, поставив вместо моей подписи мою эмблему!

– А как вас зовут индейцы, Сепер?

– Пантерой! – ответил Мартын и нарисовал это изображение. – Вот оно, мое имя так, как я умею его писать! – добавил он смеясь.

– Прекрасно! – сказал главноуправляющий. – Вот, г. Кемпбель, вручаю вам этот документ; он вступает с настоящего момента в законную силу; а мне позвольте теперь проститься с вами и с вашими дамами, так как меня ждут в другом месте. Мартына Сепера я оставляю у вас: вероятно, вы пожелаете еще поговорить с ним!

– Надеюсь, Сепер, что мы с вами будем добрыми друзьями, – проговорила г-жа Кемпбель, – а для начала объясните мне, что вы понимаете под словом «моя эмблема».

– Эмблема, это – подпись индейца, а я, вы знаете, наполовину индеец. Каждый индейский вождь имеет свою эмблему, т. е. прежде всего свое прозвище; одного зовут Большой Ящерицей, другого – Змеем, третьего – Соколом и т. д., и каждый из них вместо подписи ставит изображение того животного, название которого является его прозвищем. А мы, трапперы, большую часть своей жизни проводим среди индейцев, живем вместе с ними, и они наделяют нас тоже прозвищами; меня они прозвали Пантерой, потому что мне случилось убить в один день двух пантер!

– А вам знакома та местность, куда мы отправляемся? – спросил Генри.

– Еще бы, я исходил ее вдоль и поперек во всех направлениях; только бобер стал нынче редок!

– Ну а водятся там другие животные?

– Да как же! Мелкой дичи сколько угодно!

– Какой мелкой дичи?

– Ну, пантер, медведей!

– Боже милостивый! – воскликнула смеясь г-жа Кемпбель. – И это вы называете мелкой дичью? Что же у вас называется крупной?

– Бизоны… вот это крупная дичь, сударыня!

– Ну, да, но те животные, которых вы назвали, непригодны в пищу, – продолжала г-жа Кемпбель, – а там есть и такая дичь, которая годилась бы к столу?

– О, сколько хотите! Лани, олени, дикие индюшки, да и медведи дают превосходное мясо!

– Да, да! – согласилась г-жа Кемпбель.

Вскоре Сепер ушел, оставив по себе самое лучшее впечатление.

Не прошло двух-трех дней, как Альфред совершенно подружился с Мартыном Сепером, с которым он был положительно неразлучен.