«Один к восьми – расклад не в его пользу, плюс два арбалета. Дождался, пока двое отойдут, и захотел просто красиво уйти. Что ж, не буду мешать. Лишние потери ни к чему. Двоих-троих положит точно, но арбалета на таком расстоянии ему не пережить. Красуется, бережёт честь, чтобы никто потом не упрекнул, что побоялся вмешаться. Хотел бы по-настоящему заступиться, уже бы давно подал голос. Теперь главное, чтобы мои олухи не напортачили…» – мысленно оценивал ситуацию предводитель, но не упустил возможности уколоть самолюбие противника сам. Клерман был уверен, что перед ним не дурак и открыто в драку лезть не будет, продолжил уже вслух:

– И ни один суд не обвинит нас в превышении самозащиты.

Незнакомец медленно надел стальные перчатки. Тишина лопнула грохотом опрокинутого рыцарем стола. Разлетелась, звеня, посуда, тяжёлый дубовый стул отлетел в сторону. Рыцарь без шлема монолитом стали блистающих чешуёй доспехов возвышался напротив атамана, полностью готовый к бою. Клермана не обмануло то, что противник не обнажил оружия.

«Он будет драться. Чёрт побери, серьёзный мерзавец, главное сейчас пережить его первый удар. Придётся повозиться. А это ещё что такое?»

Предводителя отвлекла жена трактирщика. Придя в себя, она попыталась броситься к ногам рыцаря, прося о защите, но кольчужный сабатон[22] Юргена впечатался ей в спину, бросил на пол, выдавив бессильные рыдания.

– Уходи, господин рыцарь, подобру-поздорову, богом прошу, за себя прошу и за этих людей.

Компания вышла из оцепенения и, звеня металлом, ощетинилась за спиной Клермана альшписами. Ламбар поднял арбалет.