Лошади скакали галопом, громко стуча подковами по каменистой дороге. Потом процессия снова замедлилась, и мужчины опять получили возможность поговорить друг с другом. Обсудили при этом, что у каурой кобылы подрос славный жеребенок… Пески закончились. С правой стороны появилась гора Стейнафьядль, скрыв из виду Папбилис-Фьядль. Достигнув холма Стейнабали, всадники снова ускорились. Поросшие травой развалины хутора Стейнар у подножия горы говорили проезжающим о бренности жизни, но эти речи в день свадьбы никто не хотел слушать – в такой момент совершенно нет желания размышлять на эту тему. Хутор стоял здесь со времен священника Кетидля Оулафссона[15]. В XIX веке был случай: на вершине горы начался камнепад; жители хутора глубокой ночью повыскакивали из постелей и увидели, что со стороны песков Стейнара их поселение затопило водой. В конечном итоге дома были заброшены. Чистый ручей, из которого хуторяне когда-то брали воду, все еще журчал к западу от стены кухни[16], но вот уже более пятидесяти лет его никто не удостаивал взглядом.

Далее дорога резко пошла в гору. Всадники на большой скорости проехали холм Сльетталейти. По склону с лаем бежал пес, пытаясь укусить лошадей за ногу. Собакам все равно: везут кони людей на свадьбу или еще куда-то. Далее всадники миновали холм Маркалейти, лощину Ревастейнс-Кваммюр и Тридлингамёрк (Поляну Бешенства). На этом месте, со слов парней из Герди, которые всему давали какие-то названия, Старый Стейдн как-то раз во время сенокоса вышел из себя – вот они и придумали такое имя этому холму. Пасущиеся здесь коровы подняли головы и посмотрели на людей. На мордах буренок читалось: «Что означают весь этот шум и гам?»

Вот процессия уже подъехала к холму Хамар – оттуда виднелись хутора в Брейдабольсстадюре, где наверняка в кухонных очагах уже зажгли огонь. Всадники завернули в Боргар-Кваммюр (Лощину Овчарни). Неподалеку от въезда в лощину дорогу перебежала овца с ягненком. Она остановилась, повернулась к людям и удивленно уставилась на них, словно вопрошая: «Что это за сброд, который причиняет такие неудобства мне и моему ягненку?» Поблизости находились развалины загона, использовавшегося в старину, когда еще практиковался зимний выпас овец; затем путь пролег через осыпь Боргар-Скрида, где за несколько дней до этого из-за дождей сошел оползень. По левую руку непрерывной чередой шли сенокосные луга, прилегавшие к Лагуне, – идеально ровные и красивые, словно поля в Выдумляндии. Оттуда открывался вид далеко в море. У горизонта вырисовывались контуры двух французских шхун. Как у них ловится рыбешка?

У осыпи Гердис-Скрида процессия повернула вниз и перебралась вброд через ручей Вёд. За ним открылся склон Балар. Кони перескочили через ручей Эйстюр-Лайкюр, потом через несколько буераков и ручей Сидри-Лайкюр и, наконец, понеслись галопом по тропе Мессюгётюр в Брейдабольсстадюр. Во всех хуторах всадников с лаем преследовали собаки. На флагштоке во дворе развевался французский флаг, покачиваясь от слабого юго-восточного бриза.

– Ты, значит, поднял флаг Франции, – улыбаясь, сказал Старому Стейдну староста Рейниведлира Эйольвюр.

– Ну да, так точно.

– Но я могу за это обеспечить тебе кару со стороны губернатора Исландии[17] и короля!

– Я не-не боюсь этих му-му-жиков, жалуйся на здоровье! Я вы-вы-вешиваю такой флаг, какой мне вздумается. Что ты-ты думаешь, сказал бы король, если бы ему рассказали про норвежский гарпун, который исчез, выпав из кита? – сказал Стейдн и плюнул в сторону.

Эйольвюр замолчал, ухмыляясь.

Люди спустились с лошадей, положили уздечки на холмики или повесили на ограды рядом с хутором и завели коней во двор.