– Не знаю, – пожимаю плечами. – Они так мерзко все на меня смотрели. Помыться хочется, – передергиваю плечами.

– Тише ты! Дуреха! – ругается няня. – Помни все, чему я тебя учила, девочка, – смягчается она, а мама уже расплетает мне волосы, все время путаясь в них, нервно дергая и причиняя боль. – Понравишься ему, все хорошо будет. У всех все будет хорошо. И у тебя, и у твоей семьи.

– А если не понравлюсь? – голос хрипнет. – Вдруг я сделаю что-то не так? Мне страшно, нянь.

– Ну как же ты можешь не понравиться, девочка моя? – мама расчесывает мои волосы, рассыпая их по плечам и спине. – Ты у меня такая красивая, такая нежная. Ты настоящий подарок для него, а не Залог. Все будет хорошо. Быть с мужчиной не так ужасно, как тебе кажется. Это приносит удовольствие. Ты научишься его и получать, и доставлять.

– Я ей рассказывала, – вмешивается няня.

– Да что ты там рассказывала, – отмахивается мама. – Разве возможно передать словами то, что можно лишь почувствовать? Посмотри, она вся дрожит. А ты ведь учила ее не бояться.

И няня не спорит, поправляя несуществующие складки на моем платье. Я буду скучать по этой ворчливой женщине, фактически ставшей мне второй или даже первой мамой. Несмотря на все наши ссоры и мои на нее обиды, я все равно буду тосковать по ней.

Мы долго обнимаемся с ними. Я реву, няня за это ругает. Глаза теперь воспаленные и губку нижнюю зубами поранила.

К нам заглядывает Самира и уже через минуту я остаюсь одна. Стою у окна, нервно заламывая пальцы. Страх продолжает оглушать. И чем дольше я жду, тем становится хуже. Сильная рука ложится на мою талию удерживая от обморока. Он здесь… Я даже не услышала, как Камиль вошел.

– Боишься меня? – он начинает расстегивать мелкие пуговички сзади на платье. Прикасается к обнаженной коже между лопаток и получает ответ на свой вопрос в виде волны дрожи, пронесшейся по моему телу. – Боишься… А мне говорили таких, как ты, готовят заранее.

Платье внезапно падает к моим ногам, и я делаю еще одну ошибку, за которую няня меня бы точно выпорола. Я прикрываюсь руками. А он смеется. Его забавляет моя реакция. Ему явно нравится мой страх, и он медленно разворачивает меня лицом к себе. Разводит в стороны одеревеневшие руки. Грудь покрывается мурашками, соски встают, его взгляд темнеет.

– Красивая очень, – он ведет своими огромными пальцами между полушарий, по животу, прямо до пупка с камушком-капелькой. Рисует круг и спускается ниже до тонких, полупрозрачных кружевных трусиков.

Берет их двумя руками и разрывает по краю. Тонкая ткань слетает по моим бедрам вниз.

Камиль подхватывает меня на руки и роняет на заранее расстеленную Самирой кровать. Я смотрю ему в глаза. Очень стараюсь. Меня ведь учили… Чему меня там учили? Боже, в голове ничего не осталось! Там пустота. Там также темно, как в его глазах.

Вслед за рубашкой на пол летят брюки вместе с черными боксерами, и я все же зажмуриваюсь, чтобы не видеть, насколько он большой даже там. И ЭТО сейчас будет во мне? Мамочки… мама, заберите меня отсюда! Я не хочу! Не хочу. Мне страшно. Пожалуйста, не надо!

Кажется, по моим щекам бессовестно текут слезы.

Да, точно текут. Ну и пусть. Пусть видит, что я не игрушка. Я живая и я могу чувствовать, а не только подчиняться. Я и так всеми силами заставляю себя не закрыться снова.

Матрас под его весом прогибается. Я чувствую жар его тела. Чувствую его огромный горячий член, упирающийся в низ моего живота.

Он же сейчас разорвет меня. Просто разорвет, а потом раздавит.

Камиль давит коленом между моих бедер. Сопротивляюсь. Оно само получается. Тихо посмеиваясь, он давит сильнее. Проводит по внутренней стороне бедра ладонью, разводит шире.