Сворачиваем за угол и попадаем в еще один коридор. Здесь двери заменили решетками. На окнах тоже решетки. Хотя их можно было бы и не ставить. На территории столько охраны и камер, что уйти можно только одним путем.

На койке у стены сидит мужик лет тридцати. Кисти забиты татуировками, взгляд, как у смертника, дикий и обреченный.

Открываю камеру, вхожу внутрь. Смотрит на меня загнанным, но гордым зверем. Хорошо ему яйца прижали, раз решил пойти на такую подставу.

– Рассказывай, – беру стул, ставлю его спинкой вперед и сажусь верхом.

– Можешь сразу пристрелить, – морщится мужик, – я твоим еще там, дома, все сказал.

– Теперь мне расскажи, – для убедительности, достаю из кобуры ствол и зажав в руке, свешиваю его через спинку стула. Передергиваю затвор, играюсь с предохранителем. Наш пленник начинает нервничать.

– Смысл? Ты меня все равно грохнешь.

– Грохну. Но смерть, она же разная бывает. Я могу убить тебя быстро, а могу рвать на куски несколько часов. Поверь, это очень неприятно.

– Насрать, – гордо поднимает голову и получает выстрел в ногу. Орет, морщится. А я аккуратно. Чтобы сразу не сдох от потери крови. Мой человек снимает все это на видео. Пригодится для воспитательных целей.

– Продолжим. Кто на тебя вышел? Чем прижали? Что конкретно хотели? Раз, – щелчок затвора, – два…, – снимаю с предохранителя…

– Да тебя! Тебя они хотели! – психует он. Как-то быстро сдался. Но тем лучше. Быстрее закончим. – Главного ищут. Думали, если возьмут поставку, выйдут на лидера. А у меня выбора не было. Я поставку сдал, зная, что через нее на тебя все равно не выйти.

– Как благородно. И ты не знал, что сорванная поставка стволов обернется проблемами здесь?

– Да откуда я знаю, че вы тут творите?! Я здесь не был ни разу и в ваши дела не лез. Наше дело маленькое. Проверка и подготовка оружия к перевозке. Поэтому вышли на нас. Поставить метки проще всего именно при проверке и смазке оружия.

– Вот с этого «нас», чуть подробнее. Кем прижали?

– Братом. Младший брат у меня. Дурной. Я его втянул во все это дерьмо, чтобы под присмотром был, – как знакомо. – Меня им и прижали. Обещали выпустить и сделать чистые документы, если все сделаю правильно, – слишком гладко, чтобы быть правдой.

Переглядываюсь с тем, кто снимает. Он тоже отрицательно крутит головой. Не верит. Татуированное тело знает, куда бить. Или угадал. Или… Догадка приходит легко и быстро.

– Опытный, значит, – многообещающе ему улыбаюсь. – Поэтому наши подставу от официалов пропустили. Знание психологии, отличная актерская игра, уверенность в том, что ты делаешь. Неплохо. Не будь у меня сильно больше опыта, чем у тебя, я бы тоже повелся.

Выстрел во вторую ногу. Стон. Его штаны мокнут от крови. В камере скапливается сладковатый металл, оседающий на языке.

– Хорошо то как, – встаю, разминаюсь. – Я передумал тебя убивать. Пока.

– С чего это? – хрипит мужик, держась за раненую конечность.

– Добрый сегодня. Незаметно? Врача ему, одежду чистую и пожрать дайте, – отдаю распоряжение и сваливаю из камеры, слыша, как у меня за спиной с лязгом закрывается решетка.

Это он очень удачно ко мне попал. Надо личное дело нарыть, чтобы понимать весь спектр его возможностей. А уж как их применить, я найду. Вряд ли он будет рад, что остался жив, но я не привык разбрасываться ценными ресурсами.

– О чем задумалась? – в беседку, где я устроилась с книгой, пришла Самира с подносом. На нем белый пузатый чайник и две тарелки со сладостями.

– Да так, – улыбаюсь доброй женщине, – ерунда. Я не хочу есть.

– А я тебя сейчас не спрашиваю, девочка. Ты от завтрака отказалась. Обед пропустила. Скоро солнце сядет, а ты ничего кроме воды не ела, – ругается, прямо как няня. На мгновение появляется ощущение дома, но стоит увидеть вдалеке Индиру, как живот сводит от напряжения.