– Некуда! – вновь ахнула толпа.
На крыльцо уже подымался третий. Такой же, как и первые двое – такой же участник битвы.
– Скажу и я, господа кияне! – крикнул он.
– Скажи, Полюде!
– Говори!
– А кто виноват, господа кияне?! – толпа притихла, только где-то сзади, за воротами, сдержанно гудела – там пересказывали то, что кричали здесь, то, что не было слышно. – Виновата греческая да иудейская вера! Молись да кайся! Да щёку подставляй! Будто мы уже и не Русь вовсе! Старые князья никакому Христу не кланялись и никому в зубы не смотрели. А и печенеги, и булгары, и козары, и ромеи от них бегали! А эти?!
Гул понемногу нарастал.
– А эти – под дудку царя греческого пляшут! Велит он не бить степняков, хинову проклятую, а другую щёку им подставить, как попы учат, – они так и сделают!
Гудение толпы стало громче, ходило волнами, словно настоящее море шумело. Можно было различить отдельные крики.
– А помнит, волхв говорил, что ему боги сказали?! Старые боги, Пятеро?! Если Днепр вспять потечёт, только тогда Русь перестанет Русью быть!
– Что будет Русская земля на месте Греческой! А Греческая – на месте Русской!
– Не они нами помыкать будут, а мы – ими!
– Где тот волхв?! Его бы спросить!
– Где! Вестимо, где! Убили, небось, да в Днепр!
– Предали князья богов, предков своих! А что христианский бог может, доска крашеная?! А без воли богов – какие они князья!
– Иной князь нужен! Такой, чтоб меч в руках держать умел! Не хоронился в терему, как баба!
– Чтоб богов не забывал!
– Достойного правнука Святославля!
Гудение толпы начало бить в уши, и тут Колюта за спиной Несмеяна, безошибочно уловив нужное мгновение, вдруг звонко и страшно – и не скажешь, что у старика такой молодой голос может быть! – выкрикнул:
– Всеслав!
– Всеслав! – мгновенно подхватил Несмеян.
– Всеслав! – грянули там и сям голоса воев.
– Полочанин!
– Всеслав Волк!
– Оборотень!
– Всеслав Чародей!
Крики нарастали.
Несмеян видел, как недоверчиво и даже испуганно расширились глаза стоящего на крыльце воя, того, что кричал первым, Яруна, но было поздно. Голоса ревели и грохотали.
– Всеслав! Всеслав! Всеслав!
– Волим Всеслава Изяславича! Он законный князь, не Ярослава Хромого племя! Он князь по крови Дажьбожьей!
– Волим Всеслава!
– Волим Всеслава Брячиславича, Изяславля внука!
Кто-то пытался что-то возразить, кто-то пытался крикнуть имена младших Ярославичей. Впустую. Их голоса бессильно тонули в рёве толпы, которая хлынула, ощетинясь топорами, вилами и дубиньём вперемешку с мечами и копьями, хлынула двумя потоками – к княжьим порубам и к Изяславлю терему через мост.
– Всеслав!
– Всеслав Волк!
– Бей стоеросов15!
– Всеслава в великие князья!
– Освободим из поруба дружину свою! – орал за спинами городовой мастеровщины Казатул.
– Освободим братьев наших!
– Всеслав! Всеслав!! Всеслав!!!
Тука споткнулся на полуслове, заметив неуловимое ещё движение в сенях, и почти тут же головы всех гридней (а и гридней-то при князе оставалось теперь немного – кто не погиб на Альте или в полон не попал, в Переяславле не успел укрыться) поворотились к дверям. Глянул туда и великий князь, раздражённый тем, что кто-то посмел прервать его совет со старшей дружиной. И тут же изменился в лице – в дверях гридницы стоял дружинный старшой Туки Володарь, бледный как смерть. Даже на Альте, вынеся пять мечевых и копейных ран, Володарь не был так бледен.
Тука, угадывая невысказанное ещё желание великого князя по одному его взгляду, отодвинул ставень с волокового окна, но Изяслав уже вскочил с места и с непристойной для великого князя прытью выбежал на гульбище – оттуда обзор был гораздо шире и дальше.