Но самым разочаровывающим во всей ситуации была не потеря обуви и даже не крайне маленькая вероятность не выйти к людям, а то, что потеряйся Володаров в серьез, надолго, его пропажу заметили бы ой как не скоро. Ведь дома его уже никто не ждет, разве что тараканы, но они горевать долго не станут. А начальство будет только радо, если этот гадский Геннадий Павлович перестанет мельтешить перед глазами и сгинет в неизвестном направлении.

«Выходит, остался ты один на один с миром, Гена» – грустно подумал Володаров, а потом вслух не менее грустно добавил: – Один на один…

И как только он это произнес, как только слова, вылетев изо рта, утонули в клубящейся дымке, впереди как по волшебству показался силуэт. Он был мал, едва заметен и его с легкостью можно было бы списать на игру воображения. Но Володаров не списал. Несмотря на то, что он был уставшим, замерзшим и голодным (с самого утра ни крошки во рту) своим глазам он по-прежнему доверял на все сто. И его глаза говорили ему, что впереди кто-то сидит. Пока было не ясно женщина это или мужчина, старик или юноша, но Володаров был преисполнен решимости выяснить.

Он подошел к силуэту поближе, и сказал громко, четко, как говорят хорошие милиционеры: – Добрый день.

Силуэт не ответил. Даже не шелохнулся.

Тогда Володаров подковылял еще ближе и повторил приветствие. Снова ничего. В груди потяжелело от мысли, что это не человек вовсе, а какая-то старая бочка, накрытая тряпьем. Кому она понадобилась в чистом поле? Да тому же, кто поставил знак «Дети».

Собравшись с духом и приготовившись разочаровываться, Володаров подошел совсем близко, настолько, что некоторые люди посчитали бы подобный жест актом посягательства на личное пространство.

Теперь сельского участкового и загадочный силуэт в тумане разделяло не больше полуметра. Такого расстояния хватило, чтобы развеять все сомнения. Это был человек. Старик. С виду древний как сама земля он сгорбившись сидел на трухлявом пне и смотрел куда-то вперед. Его темно-серые длинные волосы давно не видавшие мыла свисали слипшимися прядями вдоль острых скул и впалых щек, постепенно теряясь в густой бороде, сливаясь с ней.

– Здрасьте, – забыв про милицейский тон промямлил Володаров. Внешний вид старика каким-то непостижимым образом заставил его почувствовать себя мальчишкой, который заблудился в незнакомом городе и пытается спросить дорогу у встречного прохожего.

В ответ последовало едва слышное не то мычание, не то скрип. Маленькие карие глазки медленно сфокусировались на происходящем и уставились на Гену.

– Извините за беспокойство, – Володаров внутренне сам себя пнул за такую глупость, – вы не подскажете, как пройти до Каменки?

Старик продолжал смотреть.

– …Просто я не здешний. В ваших местах плохо ориентируюсь. А тут еще этот туман… – он переступил с ноги на ногу, – Заблудился в чистом поле. Представляете?

Володаров выдавил из себя смешок, который получился натянутым и нервным.

Старик снова издал странный скрипящий звук, поежился и замер, будто ожидая чего-то.

– Вы меня слышите? – Володаров решил проверить не глухой ли старик. Судя по внешнему виду, он вполне мог таковым оказаться. В селах от недостатка медицины любой отит грозил лишить слуха. А Володарову хватало стоять в разной обуви, потерявшись в чистом поле. Если бы в придачу к этому оказалось, что он пытался спросить дороги у глухого, сгорел бы от стыда на месте.

На вопрос старик не ответил, но и глухим не казался. По всему было видно, что он слышит Гену, но по какой-то причине либо не хочет, либо не может ответить. Лишь смотрит пристально да поскрипывает, как ножка старого стула.