– Рекомендую обратиться в лавку Аль-Руди из Турана, на улице Красного Тигра – с улыбкой посоветовал Герат. – Пятьдесят ауреев он не даст, но на два десятка можете рассчитывать смело.

– Два десятка? – возмутился Ши. – Камушек вынем, платину переплавим, продадим ювелирам. Выручим не меньше тридцати пяти золотых... Спасибо, Герат!

Конан завернул драгоценность в тряпку и сунул под рубаху.

– Эй! – окликнул волшебник гостей, направившихся к выходу в сад. – А плата за консультацию?

– Жадина, – буркнул Ши, полез в пояс, извлек монетку и бросил ее на стол. – Хватит?

– Благодарю, друзья! – расхохотался Герат, узрев перед собой самую мелкую медяшку с гербом Заморийского протектората. – Обязательно приходите еще!

– Куда ж мы денемся... – не оборачиваясь бросил Ши и вместе со своим высокорослым дружком исчез за резной дверью.

Волшебник покрутил в пальцах жалкую, тусклую монетку. Жестом подозвал дворецкого.

– Отнеси в сокровищницу, – сказал Герат, отдавая монету слуге. – Эти полоумные не знают, чем разбрасываются. Чеканка времен короля Аргилло Второго, этому кругляшку целых шестьсот пятьдесят лет! У любого собирателя редкостей за него можно выручить сорок золотых! Эх, молодежь, молодежь...

– Мой господин, а куда пропал золотой амулет Митры, который висел на эфесе аквилонского меча из твоей коллекции?..

Герат поглядел на редкий клинок, на дверь, снова на клинок, что висел на ковре рядом с многочисленными собратьями, и едва не задохнулся от хохота. К невероятному удивлению рассерженного и чересчур наблюдательного дворецкого, Герат только махнул рукой и выдавил, сквозь слезы:

– Куда пропал? Да какая разница? Куплю другой!

Атику – нынешнюю великую любовь Ши Шелама – Конан открыто не одобрял.

Атика носила облик тощей взбалмошной девицы в голове которой бушевал не просто ветер, а самый настоящий ураган. О понятии «благочиние» Атика имела самое отдаленное представление и, как следствие, благочиния не придерживалась. Впрочем, в Шадизаре такое отношение к жизни было в порядке вещей и Конан начал к этому привыкать.

Но к Атике молодой киммериец привыкнуть никак не мог – это не женщина (какая, к демонам, женщина?! Девчонка сопливая!), а самое настоящее стихийное бедствие, почище любого смерча! Ши Шеламу, однако, Атика безумно нравилась – он полагал, что это нелепое существо является если уж не олицетворением женщины его мечты, то стоит весьма близко к лучезарному идеалу.

Идеал, в отличие от абсолютного большинства легкомысленных приятельниц Ши, был обременен ремеслом. Как утверждала сама Атика, ремесло это было стократ серьезнее и важнее любых других приличествующих женщинам занятий, начиная от банального рукоделья и заканчивая трудами на ниве ублажения сильной части человечества в многочисленных увеселительных заведениях Шадизара.

Атика несла радость людям. По крайней мере она сама так утверждала. Радость она несла (как выражался Конан – «наносила») через участие в представлениях «Труппы месьора Каланьяса», а если попросту – фиглярского балагана, обосновавшегося неподалеку от Каменного рынка, главнейшего средоточия торговой жизни замечательного заморийского городка...

Владелец балагана, достоуважаемый господин Каланьяс из Зингары, по вполне справедливому мнению Конана, коего Ши по меньшей мере раз в седмицу едва не силком затаскивал на представления, был полоумным злобным монстром. Огромный, толстый, бородатый, пышущий здоровьем телесным и явно обделенный здравием душевным, месьор Каланьяс изумлял своими сценическими паскудствами даже неискушенного в высоких искусствах киммерийца.