Крыть было нечем, бабуля ретировалась, ворча под нос что-то из Святого Писания.

– Мне – за твои грехи? – слабо дернулась я.

– Создателю видней!

Ночь и следующий день я провела, как все грешники – плохо осознавая себя в зыбком и неясном мире.

Температура поднялась до тридцати девяти, голос пропал, и мне стало обидно.

– Ба! – готовая исповедаться, хрипло позвала я, но Наташка была начеку.

– Чего тебе?

– Пить.

– У тебя все есть.

– Хочу морса брусничного.

– Начинается, – процедила сквозь зубы Наташка, но отказать не посмела.

На следующий день я тем же манером стребовала с сестрицы желе из вишни, манную кашу с малиновым вареньем и запеченные с медом яблоки.

Наташка, сдвинув брови и стиснув зубы, ставила мне на постель столик с деликатесами и шипела:

– Шантажистка.

– Сама такая, – с аппетитом уплетая любимые блюда, сипела я, – бабушка говорит, старшая сестра должна быть примером, должна заботиться и защищать младшую. Защищать ты не умеешь, быть примером не можешь, так что давай, заботься.

– Вот ведь сестру Бог послал! Наказание, – валила с больной головы на здоровую Наташка, – чахоточная, какая-то.

– Завтра хочу куриный суп с домашней лапшой, – отомстила я.

– А слюней сладких не хочешь? Тьфу, с мысли сбила, чесоточная.

– Только что была чахоточной,– напомнила я.

– Чахоточная и чесоточная, – с легкостью диагностировала Наталья.

– Слюней не хочу, хочу домашней лапши. А послезавтра блинов. Тоненьких.

Наташка нахмурилась, а я тут же запаниковала, угадав по сосредоточенному взгляду, что сестрица не отказалась от плана украсить горку памятным камнем.

– Ты ведь запомнила номер «жигуленка»?

Она смотрела на меня пронзительным взглядом, от которого шея под шарфом зачесалась с удвоенной силой. Я просунула пальцы под шарф и поскребла кожу.

К сожалению, сестрице были известны мои скрытые достоинства, в том числе – отличная зрительная память. Память развилась от занятий музыкой. Читка с листа – это был мой конек. Запомнить несколько тактов мне не составляло никакого труда.

– Ну?

– Гну! Нам нужен мент, чтобы он мог пробить по номеру машины владельца, – родила идею Наташильда. – У нас даже имя есть – Вован, помнишь?

– И что из того?

– Ну так ты ж у нас на юриста учишься? Должна же хоть какая- то польза от тебя быть?

– Между прочим, я учусь соблюдать закон, а не нарушать, – без особой надежды напомнила я. – Проще найти программиста.

– А программист-то нам зачем? – удивилась Наташильда. Она была средним пользователем ПК, и ничего не понимала в базах, которые можно взломать.

– Чтобы взломал базу данных ГИБДД и нашел по номеру машины владельца.

– Отлично! – Наташка капитулировала перед моими знаниями. – Тогда думай, где найти такого программиста.

– Тебе нужен камень, вот ты и ищи. – Генерировав идею, я выдохлась.

– Я в шоке! Ты что, совсем соображать не в состоянии?

– Конечно, не в состоянии, – заныла я, – между прочим, у меня температура. Я вообще устала и не хочу больше разговаривать. Иди к себе, я спать буду.

– Пока будешь спать, подумай, кто из твоих одноклассников может нам помочь.

– Все, все, иди к себе!

Наташка выскользнула за дверь, но как я ни сопротивлялась, мысли возвращались бумерангом в ту ночь, к памятнику жертвам фашизма, от которого перед самым носом у современников варвары-вандалы так технично увели городскую достопримечательность. Город осиротел!

В мою больную голову стали забредать совсем уж безумные идеи… Я додумалась до того, что как патриот своего города не могу оставаться в стороне…

Пришлось перекреститься, избавляясь от помыслов, как учит бабуля.

… Утром Наташка растолкала меня безжалостной рукой.