Мы сидели в жогинском кафетерии, вокруг было полно народу. Кто-то пил чай, кто-то пиво, похрустывая чипсами под задорные комментарии на английском – дрались очередные рестлеры, и никому дела не было до того, кто там что говорит. Сами драки были похожи на каскадерские шоу с элементами площадного театра, и этого было достаточно. Как же это контрастировало с рассказом Ники, быстро вернувшим меня в реальность первой половины девяностых.

– Милиция, – ответила тем временем Ника. – Мальчик пропустил школу несколько дней, учительница забила тревогу. Педагог старой закалки, знала о проблемах в семье. Так вот она до дома дошла, эти алкаши ей открыли, пусть и не сразу. На три буквы послали, она в милицию. Там всех на уши подняла, они даже не участкового туда к ним направили, а наряд ППС. Мальчишка в полуобморочном состоянии лежал, пока там пьянка гремела. Ну, и к нам его.

– С ним все хорошо? – с надеждой спросила Лиза.

– По здоровью да, – Ника пыталась говорить отстраненно, но даже у нее не получалось. – А вот с будущим… В детский дом его, насколько я знаю, оформили. Мать родительских прав лишили.

– Вадик, а эта девчонка сбежавшая, – повернулся ко мне Дюс, – она ведь тоже детдомовская? Что там Валерка говорил?

– Да, от приемных родителей сбежала, – подтвердил я. – Подросток, что с нее взять. Вся на протесте. Хорошо, что хоть маньяку не попалась…

Сказал и тут же язык прикусил. Ну вот, испортил романтический мини-ужин под звуки телевизионной драки и нетрезвого хохота болельщиков.

– Ника, ты с Таней давно виделась? – мне стало неловко еще и оттого, что я все никак не мог спросить про художницу. – Плохо, что у нее нет телефона.

– Да почти неделю, наверное, – девушка пожала плечами. – Как мы на учебу вышли, так и все… А когда видеться?

Тон Ники сменился на оправдывающийся, но ее никто не винил. Я и сам своего брата Серегу не спящим видел только здесь, в игровом зале, куда он регулярно заглядывал после школы. Поболтать, новостями обменяться, иногда чуть-чуть порубиться во что-нибудь – например, с Васькой, когда он устраивал очередные показательные соревнования. Сереге нравилось, он даже чувствовал свою сопричастность, ну а мне было проще держать руку на пульсе. Чтобы не упустить, как тогда…

– Да понятно все, Ник, – я покачал головой, услышав на входе знакомый картавый голос.

– Ленок, хорошо выглядишь сегодня! Эдик, молодца! Похудел, смотрю! Братуха, привет! О, и Дюс тут! Девчонки, здравствуйте!

Валерка тоже заглядывал, когда у него получалось. На службе он пропадал целыми днями, иногда и ночами. Город тонул в криминале, и милиционеры, которых и так было недостаточно, с ног сбились. Еще и машины нередко заправляли за собственный счет, что даже по нынешним временам считалось полнейшим дном. Хуже, наверное, было только когда бензина не было в скорых.

– Лиза, хорошо выглядишь! – Валерка обменялся рукопожатиями со мной и Дюсом, причем последний прошелся по моему кузену колючим взглядом. – Ника, и ты выше всяких похвал!

– Спасибо, Валерий Максимович, – улыбнулась та. – Или лучше сказать спасибо, товарищ милиционер?

– Можно просто Валера…

Брат по-свойски попросил у Эдика чаю, дождался, пока тот ему заварит, и только потом подсел к нашему столику. Выглядел Валерка измученным, под глазами набрякшие синяки, но сами глаза горят. Держится парень на собственном энтузиазме.

– Какие новости? – спросил я. – Вообще житья не дают милиции?

– И не говори, братуха, – он покачал головой. – Альпинисты замучили, все никак поймать их не можем. Они уже, твари, просто издеваются. Громят все, хозяев избивают. Одного даже грохнули, переборщили… В главке орут, слюной брызжут, а что толку? Народу две калеки и в машине движок стучит. И это только в нашем отряде.