В девяносто пятом еще одного моего школьного друга убьют дорожные бандиты. Того самого Макса Матвеева, который пока что крутит, живой и здоровый, баранку большегруза. Саня Лещенко… Он вернулся из армии, пройдя сквозь бессмысленность службы 90-х и дедовщину, и запил. Поначалу мы с ним еще как-то общались, но потом потерялись. Так было проще… А дальше – первая чеченская, он уйдет туда уже по контракту и не вернется.

Дурацкое время!

Я вскочил, озаренный внезапной мыслью. Приподнявшись на цыпочки, снял с верхней полки стеллажа, нависшего над моим письменным столом, школьный альбом. Штука, о которой с приходом «цифры» практически забыли в том времени, откуда меня принесло сюда. Жаль только, свет не включить, я все-таки не один в комнате… Но есть другой способ – я порылся в выдвижном ящике письменного стола, нашел карманный фонарик, щелкнул кнопкой. Работает! Теперь можно спрятаться с альбомом под одеялом и спокойно рассматривать.

Отпечатанные на глянце снимки, сделанные школьным фотографом. Каждый год, с первого по десятый классы. Последний кадр – парни в темно-синей форме, девушки в темно-коричневых платьях с белыми воротничками, бантами и красными пионерскими галстуками. Серега, кстати, успел побывать только октябренком, пионеров потом уже отменили. Хотя даже в большинстве ярославских школ еще выдавали красные галстуки.

Я улыбнулся и покачал головой, вспомнив, как младший брат ходил на учебу, словно бы на прогулку или в гости – не в форме, а просто в свободной одежде. И на его школьных фотографиях класс выглядел будто цыганский табор. Как в шутке из прошлой жизни – кто раньше встал, красивее оделся. Первые псевдоамериканские толстовки, индийские колючие свитера, клетчатые фланелевые рубахи, пресловутые джинсы-варенки и слаксы. Даже спортивные трико – прости, господи – с тремя полосками от братьев Дасслеров.

Впрочем, мне не это сейчас нужно. Я внимательно разглядывал одноклассников, натужно вспоминая одних и сразу же узнавая других. Кого еще унесло пеной лихих девяностых?

Лена Колдунцева, Надька Филатова, Эля Нурмухамедова, Семен Хрипунов, Тема Храпов… Точно, их и звали еще – Хрип и Храп. Все в том же ряду якобы смешных прозвищ. Хуже было, наверное, только Игорю Сагайдачному, к которому намертво прилепилась кличка Сайгак. Так, кто там еще? Аглая Барматова, Витька Ющенко, Юрка Голоулин, Женя Акимов, другой Женя – Тараканов. Аленка Блотницкая, Лера Андроникова… Алиса Немыкина – ее, кажется, изнасиловали уже после школы. В Ярике, где она училась, или здесь, в Новокаменске? Не помню. Но все они хотя бы остались живы.

Хотя нет. Я смотрю фотографию десятого класса, но многие ушли после восьмого. Пролистал назад. Вот! Ольга Мартынова – она пошла на панель. Еще и с наркотиками связалась, как Бэлла Погосян. Первую забьет до смерти очередной клиент, вторая умрет от передозировки. И наш класс еще считался благополучным, а вот из Б-параллели проститутками стали пять или шесть девчонок. С наркотой же было даже страшнее, я просто не обо всем тогда знал. А еще девяностые – это время токсикоманов, кто нюхал бензин и клей. Братья Чадовы умерли оба в больнице, не рассчитав и вдохнув смертельные дозы… Лёха Мартов – сгорел в строительном вагончике, прячась там с косяком и подпалив самого себя. Еще страница назад. Костя Юдин… Ушел из класса еще при СССР, в конце восьмидесятых. Заразился ВИЧ, в девяносто втором умер от СПИДа. Каким путем он его получил, нам не рассказывали, но мы сами догадывались.

Я вернулся к выпускной фотографии. И как я забыл? Она же нравилась Дюсу, как выяснилось потом… Где же она? Вот! Белокурые вьющиеся локоны, голубые глаза, чуть пухловатое лицо и кажущаяся таковой фигура – кажущаяся, потому что Лиза Преображенская носила свободные блузки с обилием рюшей и длинные юбки. Перешла к нам в девятом из сельской школы, когда переехала в Новокаменск. Отличница, тихоня, любительница поэзии и сочинительница собственных стихов… Хрип и Храп, великовозрастные придурки, даже однажды поспорили, кто первым затащит ее в постель, наивные.