В силу вековых традиций и обычаев подавляющее большинство еврейской молодёжи с юного возраста училось в хедере. Меламеды учили читать на иврите, идише, прививали почтение к книгам, уважению к еврейским законам. Обучение начиналось с раннего утра и с перерывом на обед продолжалось до семи-восьми часов вечера. Еврейские дети получали образование с детства, оно прививалось жёсткими требованиями учителей.

Янине Адамовне хотелось на примере одной из еврейских школ изучть процессы образовательной системы, организацию уроков и сделать соответствующие выводы для выработки предложений. Её встретил директор национальной школы Моисей Ицкович Гейман – бывший учитель хедера, человек преклонного возраста, в традиционной одежде из шерсти и шляпе. По-светски раскланявшись с инспектором из района, он приветствовал её почтительной улыбкой мудрого человека.

– Рады видеть вас, Янина Адамовна! Как добрались?

– Мне не привыкать ездить в глубинку, Моисей Ицкович – работа! А вы, я вижу, неплохо устроились: исправное помещение, чистота, порядок!

– А кто это оценит?

– Не прибедняйтесь, Моисей Ицкович, не прибедняйтесь! – улыбнулась Янина Адамовна, – с вашим-то опытом. А дел очень много. Вам не кажется?

– С какими такими делами пожаловали к нам? – насторожился наставник еврейской молодёжи.

– Хотелось бы глубже понять принципы преподавания в вашей школе, методику, перспективы выпускников при поступлении в техникумы, высшие учебные заведения. Не возражаете?

– Разве у меня есть выбор, Янина Адамовна?

– Выбор есть всегда, товарищ Гейман, нужно знать, когда и как им воспользоваться! Не находите, Моисей Ицкович?

– Ну-да, ну-да! – кивнул меламед. – Принципы нашей школы известны с древнейших времён, и мы их не меняем в отношении учеников.

– Насколько я знаю, у вас в хедере имелись проблемы с языком? Имею в виду, что обучение шло на идиш, а молитвы читались на иврите. Так ли это, что ученики младшей группы, заучивая молитвы на иврите, не всегда понимали их смысл и содержание.

Гейман тяжело вздохнул.

– Вы хорошо осведомлены о наших проблемах, Янина Адамовна! Хедеры закрыты, меламеды запрещены, а ведь они преподавали иврит молодёжи с малолетнего возраста. Трудно, но работаем, – развёл руками иудей.

– Есть ли среди ваших учеников выходцы из мелкобуржуазной среды, сионистских кругов? – осторожно поинтересовалась Акимова.

– Ни боже мой, – воскликнул Гейман, – у нас приличное учреждение, и мы трепетно относимся к нашей репутации.

– Уважаемый Моисей Ицкович, поймите же, что мои вопросы имеют право на жизнь?

У директора опустились плечи.

– Я многое видел в жизни… И желаю нашим детям, чтобы они получали образование в городе, но их семьи не имеют средств на обучение и не принадлежат… Как бы это выразиться?..

– К привилегированному рабочему классу? – усмехнулась Янина Адамовна.

– Я этого не сказал…

– Но подумали?

– Помилуйте, о чём может думать старый еврей?

– Не лукавьте, Моисей Ицкович, если угодно, поясню. В нескольких учебных заведениях национального направления была проведена аттестация студенческой молодёжи, и что вы думаете?

– ?..

– Не осведомлены или…

– Ни то, ни другое… Решение властей принимаю как должное, Янина Адамовна!

– Вот как? – пожала плечами Акимова. – Хорошо, продолжу. В результате проведённой аттестации многие студенты еврейских отделений были отчислены из институтов! Причём, из института учителей для еврейских школ при Белорусском университете. Вам не кажется, что, исходя из реалий сегодняшнего дня, надо внимательней относиться к кандидатам в студенты?

– О, да, конечно, Янина Адамовна, – вдохнул иудей. – Мальчиков всё труднее отдавать в ремесленное производство, торговлю, а кто и работает в этой сфере – задавили налогами. Ох, грехи наши тяжкие.