Прямо к моим ногам тут же бухнулась увесистая тушка в перьях. Тёмно-серых таких, с серебристым отливом. Крупные лапы с когтями торчали в разные стороны, крылья распластались по земле.

– Аи-и-и-и-й, горемычный я! – простонал он прямо в землю, отчего голос прозвучал глухо и неразборчиво.

Потом выразительно дрыгнул лапами, видимо, пытаясь показать всё бедствия своего положения.

– Помоги, дева красная, не оставь на погибель, тьфу! У тебя тут листья валяются, между прочим.

– Васенька, не придуривайся, – почти ласково сказала я. – Сегодня тут убиралась. А коль нашёл чего, так метёлку в клюв – и вперёд!

Огромный филин Василий, мой неизменный помощник, давший клятву роду матери помогать в делах чудесницких, только тяжко вздохнул и сел. Сейчас он маскировался под обычную птицу, поэтому и размеру был маленького, как обычная лесная совушка. Однако я прекрасно знала, что истинная форма у него далеко не такая безобидная, как сейчас.

Вася пару раз моргнул круглыми жёлтыми глазищами и попытался принять как можно более невинный вид:

– Чего надоть, хозяйка?

Я погрозила пальцем и хмыкнула:

– Ты говор свой окраинный оставь. Всё равно не поможет. И даже не думай, будто я не заметила, что ты все фрукты перетаскал.

Вася тут же страшно задумался, словно я спросила, что день завтрашний принесёт? Пророчить он, кстати, умеет весьма недурно, чем и пользуется, оглоед несчастный. А полозовчанки и счастливы бежать к «птичке вещей», дабы судьбинушку свою узнать. А птичка, зараза, только и рада этому.

– Мне это было необходимо, – как ни в чём не бывало ответил Вася. При этом даже ни капельки не смутился. – Организм надо поддерживать в форме.

Я только покачала головой:

– Уж и не знаю теперь, кто из вас ест больше: ты или Тишка с Мишкой?

Вася задумчиво посмотрел на небо, почесал затылок крылом и выдал:

– Это смотря с какой стороны посмотреть.

Я закатила глаза, понимая, что разговор бесполезен.

– Так, ладно. Ты мне вот что скажи: кто тут возле моего дома бродит, пока я в отлучке?

Вася уставился перед собой в одну точку, словно там было нечто важное. Однако я некоторое время терпеливо ждала, так как порой, чтобы перестроиться с шутливого настроения на серьёзное, моему филину необходимо время. Впрочем, «серьёзное» – понятие расплывчатое. Серьёзность Вася недолюбливал из личных соображений, всё время мотивируя это тем, что от серьёзности портится цвет лица. То бишь морды. На что получал от меня ответ: вашу морду, сударь, ничем не испортишь.

– Ну-у-у… – задумчиво протянул он. – Никого такого, отчего стоило бы бить тревогу, Калина. Хотя, если ещё разок заглянет и хранителя как следует не приветит, то и погонять будет правым делом.

Я насторожилась:

– Так-так, а кто ходит-то?

Не приветить хранителя – это, конечно, оплошность. Особенно такого, как Василий. И пусть заботиться он должен о духовном, но от материального никогда не откажется. Учитывая, что всеяден аки чудище заморское, угодить ему не так уж сложно. Главное, с пустыми руками не приходить. А тут…

– Такой, – многозначительно выдал Вася и взмахнул крыльями, судя по всему, пытаясь показать то ли рост, то ли вес, то ли размер харизмы ходившего, – добрый молодец. Только явно не наш, и холодом… – филин выразительно щёлкнул клювом, – могильным от него веет. Но чую, что зла делать никому не собирается, это ясно. Но вот с воспитанием, конечно, проблемы. На меня посмотрел как на пустое место, а потом и вовсе на дудочке заиграл.

– Дудочке? – приподняла я бровь, вспоминая Дивислава, наигрывавшего чудную мелодию вчера.

– Ага, – кивнул Василий. – На тоненькой такой, из кости вырезанной. И стоило ему только заиграть, как я понял: лишний раз лучше не нарываться.