Потом Миша вспоминал вчерашний выезд на природу, путешествие на электричке, шикарные песчаные косы на Волге, десяток пойманных лещей, купание с Иваном. Папа только сокрушался, что лодку у соседа не взял, она была накануне заклеена после повреждения и должна была хорошенько просохнуть. А свою купить пока не получалось. Но и так все вышло просто замечательно. И мама довольна, она неплохо загорела…

Над домом напротив окна Миша увидел столбик серого тумана и удивился. Потом понял, что это, должно быть, дым. Буквально за минуту столбик превратился в столбище, стал черным, послышался вой сирен. Весь класс прилип к окнам. Математичка стала кричать, но, посмотрев в окно, куда-то убежала. Её не было долго. Разумеется, ни о какой контрольной речь уже не шла. Звонка с урока никто не слышал, все наперебой высказывали версии происходящего, звучали самые безумные: «Самолет упал на дом!», «Рейган начал ядерную войну!», «Инопланетяне лазером подожгли!».

Математичка, неслышно войдя в класс, тихо сказала: «Ребята. Случилось. ЧП. Все. Идите. Домой. Уроков. Сегодня. Не будет». Слово ЧП никому ни о чём не говорило, поэтому с радостным рёвом класс вытек в коридор и ссыпался с третьего этажа в раздевалку. Там было полно детей со всей школы, все забирали мешки со второй обувью и ходил упорный слух, что в доме, где горит, произошло убийство, убили ученика нашей школы из старших классов Лёху. Это было и жутко и любопытно.

Дорога домой для Миши проходила мимо погоревшего дома, поэтому он пошел не по улице, а по внутренней стороне домов. Во втором подъезде жил дворовый друг Миши – Коля. Он учился в другой школе, но они часто вместе гуляли. Коля торчал напротив третьего подъезда, возле которого толпились люди, пожарные машины уже уехали, но оставались милицейские уазики и скора помощь. Вплотную к подъезду стояла неприметная серая буханка с надписью «специальная».

– Коль, здоро̀во, что случилось?

– Миха, ужас. Лёху убили и мать его, и бабушку.

– Как, когда, кто, какого Лёху? – глуповато улыбаясь, спросил Миша.

– Ну Леху, он же в твоей школе учился. На два года старше. Да ты видел его пару раз во дворе.

– Это светленький такой, высокий?

– Ну да.

– Кошмар.

Из подъезда по очереди выносили и загружали в буханку носилки с завернутыми в материю предметами, каковых Миша насчитал четыре. С одних носилок из-под простыни вдруг свесилась рука. На её кисти тускло синел потертый якорь.

На следующий день выяснилось, что Лёха жил с мамой, бабушкой и каким-то мужиком, которого его мать привела в дом три года назад. Отца у Лехи не было уже лет пять, он развелся с матерью и уехал в другой город. Так вот этот мужик после очередного запоя зарезал тёщу, жену и Леху, у которого после обеда должен был быть экзамен в училище, и поэтому был дома. А сам повесился. На плите в это время готовилась еда, следить за ней стало некому, и начался пожар. Пожарные сломали дверь, а там…

Картинка вторая. Лёха.

С тех пор, как из семьи ушел отец, Лёха не любил бывать дома. Он хорошо помнил его добрые глаза, теплые крепкие руки и скучал. Отец работал водителем грузовика, и от него постоянно пахло бензином и маслом. Этот запах и остался в памяти, как самый родной. Что там у них с мамой случилось, он так и не понял, в один день отец уехал в командировку, а через полгода Лёха понял, что отец больше не вернётся. Как он это пережил, никому не известно. С матерью отношения не сложились, она была мрачна и проявляла внимание к нему, только когда он болел. А три года назад притащила дядю Витю.

Его Лёха невзлюбил сразу, так как он занял собой пространство, которое после отца не должен был занимать никто. Дядя Витя срочную служил на флоте, в память о службе на его руке осталась татуировка – синий якорь. Он любил разные морские шуточки, например, зимой, вывалившись во двор в трусах покурить, он пьяно орал: «Моряки не мёрзнут, моряки синеют!». И тому подобное. Поэтому всё своё время Лёха проводил либо за чтением и уроками в своей комнате, если зима, либо во дворе летом.