Впрочем, здесь он немного лукавил, потому что имел не меньшую долю личного интереса, ведь ему впервые выдался шанс отыскать кого-то подобного себе. Другого носителя загадочного дара. Другого счастливого обладателя внутреннего зверя.

Зверь.

Он никогда не осмеливался произнести этого при Герберте, чтобы не оказаться подвергнутым насмешкам его язвительного, рационального ума. Подобная терминология куда больше подходила теософам и мистикам, а не приверженцам научного метода познания мира. Но наедине с собой Франц мог позволить подобную вольность, тем более выстраданную годами мучительной экзистенциальной рефлексии на тему особенностей своей природы.

Слишком много вопросов без ответа.

И какова вероятность того, что эта насмешливая девушка на сцене заштатного кабаре – ключ ко всему?

Глядя в золотистую жидкость на дне бокала, и слушая ее мелодичный голос, Франц думал об этом вечер за вечером.

Это продолжалось до тех пор, пока однажды его уединение не нарушил рыжеволосый мужчина в штатском. Он с невозмутимым видом уселся за столик Франца и поставил перед ним бутылку и пару рюмок.

– Шнапс? – вместо приветствия деловито поинтересовался он у своего соседа и пригладил несколько выбившихся из общей массы прядей рваным движением руки. Франц нахмурился, но все-таки кивнул.

– Я думаю, что наблюдать за Леманн вместе будет веселее, – заметил рыжий, одним махом опустошив свою рюмку, и, хотя сказанное им предполагало шутливый тон, прозвучало более чем серьезно.

– Ах, наблюдать за Леманн, – усмехнулся Франц и невольно посмотрел в сторону сцены, на которую только-только поднялась певица, сияющая перед немногочисленной публикой своей заразительной улыбкой. И серебряным, как чешуя русалки, платьем.

Он уже давно отметил, что гардероб девушки не пестрел разнообразием, из чего сделал беглый вывод, что финансы ее достаточно ограничены или вопросы внешности волнуют ее только косвенно. Сомнительно для артистки, но логично для человека, который вышел на тропу войны и использует карьеру в шоу-бизнесе как прикрытие для других, куда более важных занятий.

– Поклонник творчества? – фыркнул он тем временем. Рыжий мужчина сдержанно улыбнулся одними уголками губ и медленно покачал головой.

– Такой же, как и вы, я полагаю, – парировал он.

– Девушка и в правду талантлива, – невозмутимо продолжал гнуть свою линию Франц и, в действительности, даже не лукавил, говоря это, ведь слушать выступления Леманн было настоящим удовольствием, – не согласны?

– Я думаю, что у нее много… разных дарований, – сказал рыжий мужчина и склонил голову на бок, внимательно считывая реакцию собеседника на услышанное высказывание. Увы, его пируэт не возымел особого результата – Франц остался невозмутимым. В такие моменты он испытывал сильную благодарность своему безэмоциональному наставнику, привычку которого держать под контролем свои эмоции пытался перенять всю сознательную жизнь. Временами успешно, а временами куда менее, конечно.

Он допил содержимое своего бокала и попытался прикинуть в уме вероятность того, что рыжего привели сюда иные причины, нежели его самого. В конце концов он мог быть сотрудником полиции нравов и проверять состояние дел в кабаре, что, конечно, было бы редкой удачей.

– Вы военный. Или бывший военный, – решил тем временем перейти в наступление незваный гость, вероятно, утомившийся обмениваться любезностями, – вас выдают ваши рефлексы и осанка. Но меня не ставили в известность о том, что к расследованию подключилась тайная полиция.

– Если вам так угодно, то я работаю на частное лицо, – пожал плечами Франц, ничуть не впечатленный наблюдательностью собеседника.