– Не затем я к тебе вышла, чтобы резал ты меня, как семгу, и готовил себе в пищу! Вышла я, чтобы стать тебе женою, на руках твоих нежиться, стелить тебе постель и взбивать подушки, печь тебе медовые лепешки и подносить густое пиво. Я и есть сестра Йоукахайнена, что была твоей невестой!

– Ты – Айно! – воскликнул старый Вяйнемёйнен. – Это тебя я искал так долго!

Засмеялась в ответ Айно:

– Эх, нелепый! Не сумел ты поймать русалку – деву Велламо из владений Ахто, упустил невесту, так оставайся же без награды!

С тем нырнула дивная рыба в глуби и ушла на дно в гранитные расщелины. Старый же Вяйнемёйнен достал свои сети, распустил их по морю и потащил через бухты и лососьи рифы, по черным безднам и тихим заливам, по лапландским рекам и прозрачным водам Калевалы – много рыбы попалось Вяйнемёйнену, но не было в сетях русалки, которую он ловил. Поник головой вещий певец и стал клясть свою старость за то, что отобрала прозорливость у рассудка и чуткость у сердца: как мог он не узнать ту, которую искал, как не сумел удержать суженую!

Настали горестные дни для Вяйнемёйнена. Подавленные его печалью, пустыми сделались времена, потеряли голос птицы Калевалы, потускнели леса и уныло поблекли небесные выси. Не зная, как избыть грусть одиночества, как сбросить с души тяжкий гнет, обратился старец за советом к матери.

Пробудилась в водах Ильматар, всколыхнулись равнины моря, и раздался из волн ее голос:

– Чтобы не поддаться печалям и горестям, чтобы превозмочь свою скорбь, поезжай, Вяйнемёйнен, в Похьолу. Сам увидишь: есть там девицы куда получше медленных лапландок. Там возьми себе в жены красавицу Похьолы – ту, что всех стройнее и лицом прелестней, что вобрала в себя красоту земли и моря – с ней забудешь свою тоску.

Внял Вяйнемёйнен совету матери и собрался в дальний путь – в холодные селения туманной Похьолы. Оседлал во дворе коня соломенной масти, поддал ему бока шенкелями, и помчал конь рунопевца из светлой Калевалы в студеный край. И был тот конь чуден: по полю скачет – трава не колышется, бежит по равнине моря – а копыта сухи.

В то время в лапландской земле, на краю вечно мрачной Похьолы, заносчивый Йоукахайнен затаил в сердце злобу на Вяйнемёйнена – точила его зависть к вещему дару песнопевца и обида за сестру Айно, что ушла со света в черные глубины. Изготовил Йоукахайнен лук на погибель мудрому старцу, украсил его медью, серебром и золотом – на одном выгибе скачет жеребчик, на другом дремлет медвежонок, на зарубке присел заяц. Чтобы сделать тетиву для лука, выпросил лапландец жилы лося у злого Хийси, одолжил крепкий лен у лютого Лемпо. Стрелы выковал из каленого железа, оперил их трижды перьями касатки, а острия намазал черным соком змеиной крови.

Не советовала Йоукахайнену старуха-мать мстить мудрецу Калевалы – говорила, что без него погибнет на земле песня и уйдет из мира радость, но без трепета готов был негодный юнец погубить радость мира, лишь бы утолить неуемную спесь.

Изо дня в день держал Йоукахайнен наготове колчан и тугой лук – без отдыха караулил соперника у дороги, высматривал в поле, стерег у кипящего водопада. Наконец, вышел однажды злой лапландец к излучине залива, посмотрел на север, взглянул на запад, повернулся к солнцу и увидел Вяйнемёйнена, что, подобно серебристому облаку, мчался на коне по морю в Похьолу. Вскинув лук, вынул Йоукахайнен из колчана стрелу, прошептал заговор и нацелил в вещего певца ядовитое жало. Но высоко ушла стрела – пронзив облака, потерялась она в небе. Достал лапландец вторую стрелу, оттянул тетиву до самого плеча, но опять не помог заговор – низко полетела стрела, пробила землю и сгинула в Манале. И третью стрелу пустил Йоукахайнен – вонзилась стрела коню в левую лопатку, достала сердце, и пал под Вяйнемёйненом чудесный конь в морские волны.