– Да ты что? Ты шутишь? – побледнел Вася.

– Нет, не шучу, – любезно ответила Аня. – Нисколько не шучу.

Вася побежал на лестницу, открыл мусоропровод. Там к влажной его стенке прилип какой-то бумажный обрывок.

«…изнь дается человеку случайно. По случа…

…совпадению я явился в этот мир. Так какого же че…

…трусливо цепляться за него. Мир! И тянуть и муча…»

– Зачем ты это сделала? – вскочил Вася в комнату.

– О-о, какой сердитый муженек у меня, – улыбнулась Аня.

– Я тебя спрашиваю!

– Ая тебе отвечаю! Я случайно на нее наткнулась. И случайно прочитала. И знаешь, я тебе что скажу, большей пошлости, грязи, сальности и безвкусицы я в жизни не видела…

– Да твое-то какое до этого дело? – задохнулся от злобы Вася.

– А ты повежливей, пожалуйста, повежливей. Я не спорю, в конце концов, может быть, это и не мое дело, что ты пишешь гадости даже и про меня. Ты б хоть немножко подумал! ЧТО пишешь? Ты ведь как-никак теперь семейный человек!

Вот тут-то и замахнулся на нее Вася.

– Ах ты дрянь! – закричал он.

Но Аня смотрела на него по-обычному спокойно, как-то, я бы даже сказал, светло смотрела, беспечно, равнодушно.

– Если ты меня хоть раз когда-нибудь ударишь, я от тебя тут же уйду.

– Ах ты дрянь! – кричал Вася. – Ты зачем все делаешь мне назло? Ты что, умнее меня?

– Успокой нервы! – насмешливо бросила она и повернулась уходить по привычке в ванную.

– А, черт! – взвыл Вася и, оттолкнув ее, сам туда первый кинулся, закрылся на крючок.

Трясущимися руками вырвал он из брюк ремень и остановился в растерянности, потому что он ни разу еще в жизни не вешался и не знал, как это делается.

Он подошел к зеркалу и нерешительно примерил ремень, как галстук. Из зеркала глядело на него почти незнакомое, озлобленное лицо.

– Открой! Открой! Василий, немедленно открой! – бессильно лупила в дверь Аня, которая каким-то инстинктом почуяла, что на этот раз по-настоящему плохо дело. – Открой, открой! Вася, миленький, хорошенький, родной, ну открой, открой, открой!

– Ну, чего раскричалась? – грубо спросил Вася, рывком распахивая дверь.

– Вася, я не успела тебе сказать. У нас, у нас будет ма-а-ленький!..

И Аня безудержно разрыдалась.

– Ну, зачем плакать-то? – уже мягче сказал Вася, невольно обнимая ее.

– Нет, скажи – ты счастлив, скажи – ты счастлив, счастлив? – все твердила она, запрокидывая облитое слезами лицо.

– Да счастлив я, счастлив, – морщился Вася.

А лет семьдесят до него писатель Лев Толстой сказал, что все счастливые семьи похожи друг на друга. Господи, неужели и в самом деле прав яснополянский мудрец?

*…припинывая… – На это нехитрое слово дружно ополчились читающие радетели русского языка. Они утверждали, что такого слова в нашем языке нет. В вашем – нет, в моем – есть. Я это слово изобрел, люблю, считаю точным. В так называемые «годы застоя», перед тем, как полыхнул рассвет «перестройки», я, выгнанный из Союза советских писателей, получал, благодаря дружбе с тогда молодым, а ныне видным казахским писателем Ролланом С., «негритянскую работу», т. е. анонимно переводил с подстрочника прозу народов СССР. Я страшно развеселился, когда знаменитый критик Лев А., рецензируя книгу одного из «моих» авторов, написал, что писатель-то он неплохой, но вот зря сам себя переводит на русский. Плохо он знает русский. «Вот, например, дурное словечко „припинывая“», – гневался Лев А.

…вышла Аня на крутой бережок… —