– Но не мне же! Ты что думаешь это я её?!

– А чего теперь думать? Решили что смерть не криминальная, так что спи спокойно. Дело даже не открывали. Охранники со стройки гарь учуяли, бабку вытащили, только она уже мёртвая была – гарью задохнулась. Огонь водой сами залили, пожарку даже не вызывали, хотя те всё равно потом приехали.

– Привет, – поздоровался с ним, выходя из дома, старший участковый этого района Ефим Каплин, держа под мышкой изрядно потёртую кожаную папку, которая как кепка Лужкова стала его неотъемлемой частью. Закрыв дверь, он запер её на замок и, сорвав сигнальную ленту, протянул Андрею ключ:

– Держи, – участковый сел за руль, скользнув по нему взглядом, в котором была лишь усталость начавшегося ни свет, ни заря суматошного утра и, посигналив, уехал, а Шамко вновь открыв дверь, вошёл внутрь, ощутив в успевшем остыть помещении, влажный запах гари горевших досок, которым теперь буквально сочился этот дом. Оставив дверь открытой, он осторожно вошёл, внутрь ожидая увидеть выгоревшую дотла комнату, но к его удивлению прогорел лишь небольшой круг в полу под обогревателем, который следственная группа забрала на экспертизу. Женщина всё же прислушалась к его совету – рядом лежала перевёрнутая глубокая алюминиевая тарелка, в которую жиличка перед смертью налила воды.

Старуху было жаль. Несмотря на склочный характер и явное помутнение рассудка, он успел к ней привыкнуть, как к неотъемлемой части этого дома, без которого в нём стало вдруг по-настоящему пусто. Присев на кровать, на которой ещё вчера вот так же сидела хозяйка, он смотрел на почти идеально круглую дыру в полу. Думая о том, смог ли бы он холоднокровно подстроить её смерть, получить за это даже не процент со сделки, а копеечную премию и жить дальше, как ни в чём не бывало? Так ничего и, не решив, он поднялся и вышел на улицу.

Машину он купил ещё пять лет назад. Рестайлинговая версия «ВАЗ 2109» была проста и неприхотлива в обслуживании, но в душе Андрей мечтал о чём-то более серьёзном, напоминающем благородно сверкавший на солнце лаком чёрный японский внедорожник Выборского, и был согласен даже на его китайскую копию. Повернув на недавно торжественно открытый и ещё недоделанный до конца мост над раньше всегда собиравшей пробки дорожной развязкой у автовокзала, он встал в левый ряд, собираясь уйти на съезд и дальше почти по прямой уже ехать к своему дому. Как вдруг явно потерявший управление «КАМАЗ», разгоняясь на начинающемся спуске, ударил его в жалобно треснувшее стекло багажника и словно таран стал вести впереди себя к ограждению. Набравшая ход машина врезалась в бетонный столб; едва не разбив об него голову, Шамко вылетел сквозь лобовое стекло прямо на нацеленный ему в грудь толстый железный прут. В последний момент каким-то чудом он успел увернуться и арматура, едва не пронзив его, прошла впритык с рёбрами, содрав кожу. Андрей повис на проткнутой куртке, которую так берёг, но думал сейчас не об этом. Вначале его «Лада», а затем и толкающий её десятитонник, пробив ограждение, вывалились с моста в пятиметровую пропасть. Водитель, не по сезону смуглый худощавый мужчина его лет успел выпрыгнуть в последний момент и теперь с ужасом смотрел на кувыркающиеся внизу машины.

Прут сгибался, угрожая сбросить его вниз, и он, сдирая кожу о металл, судорожно вцепился в рифлёную сталь. Камазист, бегая взад-вперёд у провала достав телефон кому-то звонил, и Андрей надеялся, что скоро здесь будет вся «королевская рать» и его, наконец, снимут с этой дыбы. Первыми на удивление быстро появились гаишники, а потом, завывая сиреной на мост влетела «Скорая» и выскочивший врач, оценивающе глядя на искорёженные автомобили делово спросил кому-то звонившего капитана: