А вечером мы выходили в город на прогулку, гуляли на пристани. Любовались красотой города. В сравнении с Москвой того времени это была экзотика. Милые уютные кафешки, архитектура домов, старинные улочки и цветовая гамма городского пейзажа очень впечатляли.

В Юрмале жили местные музыканты, которые работали с папой.

Они часто сопровождали нас, показывали город. Ни мама, ни папа не знали латышского языка. Всё было бы хорошо, если бы не одно обстоятельство, которое очень расстраивало родителей. Особенно отца. Завтракали и обедали мы в нашей гостинице. И каждый раз, когда мы приходили в ресторан одни, нас очень плохо обслуживали. Негативное отношение было очевидно. Сначала приносили приборы, через двадцать минут воду, еще через двадцать минут приносили салфетки. И на все обращения к официанту тот махал руками, показывая, что не понимает по-русски. Откровенно издевались. Поэтому мы старались приходить на обед вместе с ребятами-музыкантами, и тогда проблем не возникало.

Потом родители решили кушать в кафе, которое находилось недалеко от нашего отеля, но настроение отца испортилось. Видимо, остался неприятный осадок в душе. Несмотря на внутреннюю силу и твердый характер, папа был очень ранимый человек. Хоть он тщательно это маскировал. А следом добавилось еще одно происшествие.

В один из солнечных дней, как обычно, после завтрака мы направились на пляж. Дорога туда лежала через сосновый бор. Мы прошли лесом и вышли к морю. Расположились на пляже. Мама легла на лежаке принимать солнечные ванны, а мы с папой пошли играть в бадминтон. Отец был белокожий. Вместо красивого коричневого или золотистого загара он становился красным и потом облезал. Поэтому лежать под открытыми лучами солнца папа не любил. Но плавал он отлично.

Пока мы играли, у меня на спине под лопаткой что-то чесалось и сильно мешало. И я всё время двигала плечом и пыталась достать рукой до этого места. Мама заметила это и подошла ко мне. Она оглядела мою спину, но ничего не сказала. Потом я увидела, что к нам идет папа. Он тоже осмотрел меня и вдруг начал что-то дергать. Мне стало больно.

– Что там, мам? – спрашиваю.

– Ничего страшного, – ответил папа. Но я заметила, что отец встревожен, и стала капризничать. Я испугалась.

И тут папа начал меня больно кусать. Я реву.

Мама успокаивает.

— Потерпи, — говорит.

Оказалось, это был клещ. Отец высасывал и выплевывал клеща. И ему это удалось! Насекомое вышло полностью. Мы сразу же побежали в медпункт. Врач сказал, что мы сделали всё правильно и вовремя. Помазали мне ранку, и еще доктор спросил отца, не глотал ли он то, что высасывал? Слава богу, нет!

Сейчас, вспоминая это, удивляюсь тому, как отец мгновенно принял правильное решение. И откуда он знал, что именно так нужно было поступить? Но этот стресс стал последней каплей недовольства нашей поездкой.

– Немедленно в Москву! Ни минуты здесь больше не останемся! — громко сказал папа.

Он сразу же распорядился, чтобы нам купили билеты на самолет, и утром первым рейсом отправил нас с мамой в Москву. А сам следом выехал на машине.

Мы с мамой прилетели днем, отдохнули и собирались ложиться спать. Отца ждали на следующий день. И вдруг звонок в дверь. Папа приехал ночью! Как же мы были поражены и обрадованы!

Потом пили чай на кухне и разговаривали. Отец рассказывал, что гнал машину с бешеной скоростью. Ехал всю дорогу без остановок.

Так ему хотелось скорее оказаться дома.

***

Отец всегда шутил, говоря:

– Попал я под татаро-монгольское иго!

Когда у папы были гастроли в Свердловске, они с мамой останавливались в гостинице и всегда приезжали к маминым родителям, бабушке Зое и дедушке Ване, которые жили на улице Серафима Дерябина. Свердловск родной город мамы. Каждый день ходили по гостям, потому что родня у мамы очень большая. Папа любил домашние пельмени, которые отменно делали все, начиная от бабушки, заканчивая тетушками. Пельмени были малюсенькие, этим они очень ценились. И лепили их всей семьей в огромном количестве за разговорами, рассказами.