Этого деда вначале он пожалел. Трофическая язва по задней поверхности голени над пяткой, букет возрастных заболеваний, недавно умерла жена. А потом как-то незаметно привязался. Пожилой человек, оптимист по жизни, много видевший и перенёсший, мудрый и всегда доброжелательный. Таким и помогать-то хочется. Сделать большую операцию невозможно. Анестезиологи с таким букетом на плановую операцию не возьмут. Риск анестезии превышает риск операции. Поэтому обходились перевязками и небольшими операциями под местной анестезией. Чтобы не мотаться пожилому человеку на перевязки каждый день, положил его в маленькую палату. Иногда задерживался на вечерних обходах в его палате, беседовали о разном… Вызвал консультантов по его сопутствующим болезням. Сам контролировал назначения и состояние раны на перевязках. Закрывал одну историю болезни и открывал другую. Заживление шло медленно, но верно. И вот! Жалоба…

Дочь-чиновница приходила пару раз. Запомнилась тем, что никогда не снимала лохматой меховой шапки, даже в его кабинете заведующего отделением. Запомнилась полной противоположностью отцу. Тонкие губы всегда поджаты. Больше слушала, мало говорила. Не из тучи гром!

Домой он вернулся весь в своих мыслях. Хотелось с кем-то поделиться. Мама была в своей комнате, там горела настольная лампа. Сыновья, наверное, в своей. Жена в спальне разговаривала по телефону. Он прошёл в спальню, обнял жену за плечи, поцеловал в макушку. Она попрощалась в телефон и посмотрела на него. «Тут такое дело. Хочу с тобой поговорить. На работе…» – начал было он. Но жена перебила: «Хорошо, потом расскажешь. Ты представляешь, эта Зинка…» И разговор пошёл про личную жизнь подруги. Он слушал в пол-уха. Зинка, конечно, весело жила, меняла работы и мужиков, но ему это было не интересно. Опять зазвонил телефон жены. «Ты меня покормишь?» – спросил он. «Поешь сам, что найдёшь», – был ответ.

Мама читала, надев очки. Он поцеловал её в морщинистую тёплую щёку. «Как дела?» – спросила она и посмотрела так же, как замполеч, поверх очков. Он открыл было рот, чтобы рассказать о неприятностях на работе, но сказал неожиданно для себя: «Всё хорошо, мам. Как у тебя?» Выслушав краткий отчет о состоянии здоровья, он сказал что-то утешительное, поправил подушку под головой матери, чмокнул её опять в щёку и пошёл на кухню.

Заглянув в холодильник, он первым делом увидел недопитую ещё со дня рождения бутылку красного вина. Зубами выдернул пробку и сделал несколько глотков. Потом взял холодец и тарелку с сыром. Включил чайник. Сел за стол. Тепло от выпитого разливалось по телу, дошло до головы. Немного отпустило. На душе уже не так жгло. Сказанное когда-то дочери деда: «…язва заживать будет долго, возраст все-таки, и болезни сопутствующие, но мы сделаем всё возможное», в жалобе трансформировалось в «…он сказал, что мой отец старый, и его язва не заживет никогда, а в интернете написано…» – «Дура», – вздохнулось.

Тут дверь в кухню открылась, заглянула лохматая голова младшего сына. Когда-то он разрешил сыновьям фантазии с волосами. «Только никаких татуировок и пирсинга! Мода приходит и уходит, а её следы на теле остаются навсегда!» И понеслось: борода без усов у старшего, бритый низ головы, лохматый верх – у младшего… Приходилось терпеть. «Что делаешь?» – спросила голова. «Корову дою» – был ответ. Сын хмыкнул: «Я на день рождения завтра иду. Денег дай, пожалуйста». – «Какой тон, – подумалось, – вежливый тон воспитанного подростка. И как он не похож на вчерашние вопли протеста на предложение помыть посуду». – «Так дашь?» – повторился вопрос. Читать нравоучения не было сил. Он просто кивнул головой.