Я старался заботиться о ней, выполнять все ее желания, но Настя всегда была чем-то недовольна. Она называла меня скучным и медлительным: все время сидит в своих книжках, слишком долго возится по какой-либо ее просьбе, рассказывает о каких-то нудных вещах. А мне нравилось покупать ей пирожные, держать ее за руку, читать вслух интересный отрывок из книги. Я влюбился и был несчастлив. Что мог ей дать обыкновенный, скучный толстяк, провожающий ее до подъезда? Пресный хлеб своего нудного постоянства? Я не понимал. Почему? Она не прерывала наши странные отношения и давала изредка себя провожать. Нечестно, думал я, подавать надежду и причинять боль другим. А она не желала объяснить. Ей даже это было скучно.

Насчет скучного толстяка – Настя ошибалась. Я много думал как доказать, что это не так. Закончив школу с золотой медалью, поступил в университет. Тогда я мечтал лишь о том: вот окончу университет и Настя узнает, кем она пренебрегла!

После окончания журфака университета, два года я работал журналистом и фотографом в небольшой районной газете. Задания были соответствующими – побывать на празднике для пенсионеров в районном парке, отснять заявки на конкурс «Лучший балкон», взять интервью у человека, высадившего клумбу возле подъезда. Пока мама, работавшая секретарем директора в одном из академических институтов, используя связи своего шефа, не устроила меня журналистом на одном питерском телеканале. Эта работа подразумевала работу с большими объёмами информации, анализ баз и создание на основе точных, проверенных фактов новых материалов.

Трудно в этом признаться, к своим двадцати семи годам я ни разу не состоял в отношениях с девушками. Но, как и все молодые люди, я многократно, но, к сожалению, безответно влюблялся. Для меня – обыкновенного парня с темно–каштановыми волосами, зачесанными назад, в ту пору женщина была – диковинной страной, которую не всегда легко понять, причем не только из-за того, что касается политики игнорирования, но и из-за политики манипулирования и как следствие доминирования.

Я, как безнадежный романтик, в поисках своей второй половинки безумно хотел в кого-то влюбиться, но меня и не собирались подпускать к «телу». Девушки давали мне бой везде. Они съедали меня на завтрак в метро, обедали мной в универе и на ужине на вечеринках я добивался только их отрыжки. Череда разочарований, неудач в отношениях, которые даже не успели начаться, сделали меня еще более требовательным, нетерпимым и не склонным к авантюрам. А с таким настроем трудно найти что-то интересное. В тот отпуск на Кипре мне повезло: «интересное» само меня нашло. Запредельно повезло. До блаженства. До головокружительной эйфории.

Жаркий день в начале лета в Лимасоле. Густой воздух, пропитанный южным солнцем, солью и йодом. Сине-зеленая поверхность моря. Расслабленные люди на пляжах, наполненные воздухом отдыха. Для полного счастья отдыхающим не хватало удовольствия от купания. Морская вода в это время года была прохладная. Купались в море только русские, спортсмены и местные «моржи». По утрам пляжи были практически безлюдными, что было мне на руку, все-таки я еще стеснялся своего полного тела. В тот день при помощи разрезанной наполовину 5–литровой пластиковой бутыли я ловил морских ежей. Вытащив на пляж самого большого из них, стал рассматривать этого уродца и не заметил подошедшую девушку.

– Я тоже люблю купаться и рассматривать в маске рыб и подводных гадов… Меня Нина зовут, – представилась она и протянула ему руку.

Чуть ниже среднего роста, точеная фигура и немного смуглая от загара кожа. Золотистое сияние пшеничных волос усиливало привлекательность словно нарисованного лица с веснушками на чуть вздернутом носу. Огромные зеленовато–серые глаза, отороченные густыми темными ресницами без грамма косметики. Сама естество и юность. Я застыл от её красоты и совсем не мог пошевелиться. Хорошо, что успел надеть тёмные очки и она не увидела, как мои глаза повылазили из орбит. Мимолетная, как разряд молнии, пронеслась в голове мысль: «Что интересно она во мне нашла? Наверняка она подошла ко мне, приняв за кого-то другого». Я несмело протянул ей руку в ответ, внутренне напрягшись. Возможно поэтому рукопожатие было совсем невесомое. Наши пальцы едва соприкоснулись.