- А если я разведусь и стану свободным?

- Мы с тобой не на базаре, чтобы торговаться, - проскрежетав зубами, отвечая на заданный вопрос.

- Я и не торгуюсь, а...

- Все. Хватит, - я поднялась со стула, бросив на стол салфетку, до этого лежавшую у меня на коленях. - Я поехала домой.

И совершенно не обращая внимание на крики Савелия за спиной, на всех парах понеслась к выходу. По дороге бормоча что-то про идиота, решившего нести всякую чушь.

Оно мне надо? Выслушивать бред сумасшедшего.

Я гнала от себя всякие мысли о возможных чувствах со стороны Савелия. Не нужны они были. Мой внутренний мир и так был достаточно хрупок, чтобы вот так, походя, его разрушить. Была одна надежда на то, что друг детства одумается, признав, что совершил большую глупость, выдумав непонятно что.

У меня нет мужчины, но и это не мужчина.

Да он же лучше кого бы то ни было знает все мои недостатки. Все мои тайные желания. Все мои сомнения. Мне даже страшно представить чего он только не знает.

Нет. Я даже на малую толику не могла допустить того, о чем вел разговор Сава.

В жене должна оставаться какая-то загадка, чтобы муж всю жизнь ее отгадывал, а не читал словно открытую книгу. Когда мужчине становится не интересно с женщиной, то он уходит. Вот как мой папаша. Ведь именно он заявил, что мама скучна и неинтересна, как прокисшее молоко, что он знает наперед что и как она скажет и произнесет, как поступит, поэтому и ушел к другой.

И что же теперь получается? Что допустив Савелия в качестве чего-то большего, нежели друг я пойду по проторенному маминому пути.

Нет. Нет. И еще раз нет. Не хочу и не буду.

Я выскочила на улицу из ресторана и только тут заметила что пошел дождь, принявший застилать мне глаза.

Чтобы хоть как-то проморгаться и определить в какую сторону мне направляться я затормозила на ступеньках.

- Ника. Никочка, ты плачешь. Не надо, - услышала я сзади. И теплые сильные руки обняли меня со спины. Я почувствовала родной до боли запах, повернулась и уткнулась носом куда-то выше выреза рубашки. - Прости. Я не думал, что ты так отреагируешь. Прости. Не подумал. Сморозил глупость, - принялся оправдываться Савелий.

Вот так было значительно лучше.

Мне все приснилось. Это все глупости. Пустой бред больного воображения. И Савелий ничего не говорил по поводу своих чувств.

Их просто нет. Мы по-прежнему друзья. Мужчина и женщина, которых связывает десятилетия отношений, в которых нет никакой сексуальной подоплеки.

Слезы катились из глаз. А перед внутренним взором стояли совершенно иные слезы. Слезы моей матери, рыдающей без единого звука, когда она выслушивала слова произносимые отцом в свой адрес.

Я так не хочу. Мне это совершенно не надо.

Нет у меня мужчины, но и Савелий не мужчина. Не потому что он плохой или у него что-то не то в штанах. Наверняка, то, что нужно. Не просто так бабы к нему льнут, как банные листы до задницы. Савелий мой друг, а это гораздо больше и важнее. И терять это я не собираюсь.

И, да, я эгоистка. Пусть так. Но не мазохистка точно.

- Ты же мой друг, правда? - шептала я, уткнувшись в грудь Савелия.

- Друг. Друг, - со вздохом произнес мужчина, глядя меня по голове.

От простых успокаивающих движений мне стало заметно легче. Я уже не всхлипывала часто-часто, а через раз.

- У меня ближе чем ты никого нет. Друг это очень важно. Это честь. Это сила, - уговаривала я непонятно кого. Пожалуй, больше себя, чем Савелия.

- От такой силы впору переломиться, - еле слышно произнес мужчина.

Я же как будто не слышала его, продолжая свой монолог о необходимости быть всегда рядом, помогать друг другу, выслушивать, делиться наболевшем. Я несла какую-то околесицу, боясь дать слово Саве, страшась услышать то, что не желала допускать.