Мне остается тут только добавить: моя двоюродная сестра родилась в первый раз далеко за полярным кругом, в самом начале полярной ночи. Но это уже другая история.

Я вышел из лифта, и мне тотчас бросились в глаза открытая настежь дверь соседней квартиры и милиционер возле нее. В мозгу мелькнула мысль:

«Никак и до Бекасова рэкетиры добрались!»

Но все оказалось гораздо хуже – для меня.

– Вы из тридцатой? – спросил страж порядка, здоровенный сержант с кобурою на поясе и портативной рацией через плечо.

– Да.

– Тогда пройдите, – сержант кивнул в сторону открытой настежь двери, приглашая меня зайти к соседу.

– Что случилось?

– Узнаете.

Я переступил порог квартиры, милиционер вошел вслед за мною и прикрыл за собою дверь.

– Сюда, пожалуйста! Направо.

«Направо» означало, что меня приглашали войти в гостиную. Войдя в нее, я… Короче, в комнате царил самый настоящий разгром – мебель была переломана или опрокинута; ковры и дорогие картины сброшены со стен; на паркетном, хорошо начищенном полу, в изобилии валялись осколки хрусталя, битый антикварный фарфор, столовое серебро, бронзовое художественное литье. На полу валялись также остатки четырех универсальных роботов фирмы «Панасоник» и два изрядно покореженных универсальных робота фирмы «Рязанец». Первый «рязанец» по кличке Джек принадлежал инженеру из 31 квартиры, расположенной этажом выше. Кибер не подавал никаких признаков жизни, если, конечно, можно так выразиться по отношению к механизму, пусть и весьма совершенному. Второй «рязанец» по кличке Джони принадлежал мне. Он пострадал относительно мало на первый взгляд. Думаю, он даже сохранил способность к самостоятельному передвижению, но, предпочтя воспользоваться ситуацией, решил полентяйничать и поваляться на полу в свое, так сказать, удовольствие. Вообще-то принципиальная электронно-биологическая схема отечественных роботов данного типа была спроектирована не лучшим образом, оттого и многочисленные негативные качества устройств этого класса, включая примитивную хитрость и неумеренную тягу к ничегонеделанию. Приходилось терпеть – откуда я, скромный институтский доцент, мог достать денег на покупку, допустим, робота фирмы «Панасоник». Японской сборки!

В разгромленной комнате находились Сергей Васильевич Бекасов, мой сосед и преуспевающий предприниматель, и наш участковый – лейтенант Селезнев. Бекасов сидел на поврежденной софе, участковый расположился за столом и, судя по всему, составлял протокол происшествия.

Увидев меня, Бекасов вскочил и возбужденно затараторил:

– Аркадий Зиновьевич! Вот, полюбуйтесь! Это все ваш Джони устроил со своим приятелем из тридцать первой. Да тут убытку на много у.е.. Хулиганство, чистой воды хулиганство! Платить-то придется вам как владельцу робота.

– Гм… гм… Сергей Васильевич! – я искоса глянул на моего Джони, который продолжал как ни в чем не бывало лежать на полу. – А с чего вы взяли, что виноваты «рязанцы»?

Бекасов в ответ на мои слова весь покраснел от негодования и закричал:

– А кто ж еще?! Не «панасоники» же. По официальной статистике за последние пять лет не зарегистрировано ни одного случая хулиганства со стороны роботов фирмы «Панасоник». Японской сборки, разумеется. Да-да, ни одного. А вот универсальные роботы Рязанского роботостроительного завода признаны самыми криминальными в мире.

Тут в разговор вмешался участковый:

– Аркадий Зиновьевич! – сказал он. – Сдается мне, что ваш Джони порядочный симулянт. Конечно, «панасоники», выражаясь фигурально, ему изрядно бока намяли; экстерьер несколько попортили, но функции свои он, похоже, выполнять может. Сигнальный индикатор светится.