– Будет исполнено, Пал Николаевич! – отозвался лаборант.

– Павел, – задал вопрос Африкантов, – насколько я понимаю, после смерти жреца рубин перестал записывать окружающие события.

– Да. Сегодня мы воспроизводим самую глубинную запись. В ходе следующего сеанса будем исследовать более высокий уровень.

– Но ведь у перстня, судя по всему, были владельцы и до жреца. Чуть ли не сам премудрый царь Соломон.

– Были скорей всего. Но перстень ничего не записал. Вероятно, отсутствовало соответствие между ним и его более ранним владельцем.

Раздалось мяуканье кошки. Ее звали Ксюха, и она жила в лаборатории.

– Павел Николаевич. – раздался вдруг голос Лифшица. – Павел Николаевич! Я, кажется, понял, что она сказала.

– Кто? – спросил удивленный Голицын, так как в помещении не было особ женского пола.

– Да кошка Ваша. Она только что поймала мышь и говорит: «Ну попалась наконец-то мне в лапы, голохвостая!

4

Они словно выплыли из-за горизонта – несколько повозок, запряженных ослами и мулами, женщины, дети, воины. Грязные, заросшие, усталые. Казалось, прошли годы с того времени, как беженцы ушли за горизонт, прочь от горящей Самарии. Одни успели за это время состариться, другие возмужать, третьи превратились из детей в юношей и девушек. Они не спеша двигались по пыльной дороге какой-то другой страны, которая всем присутствующим в экспериментальном зале показалась чем-то очень знакомой. Предводительствовал людьми молодой, чернобородый мужчина; в нем быстро узнавался отрок, внук жреца, убитого ассирийской стрелою.

Вот вдали показался какой-то город. Предводитель указал на него рукою и что-то сказал своим соплеменникам. Караван прибавил шаг. Но на повороте ему преградили путь воины, вооруженные щитами, мечами и копьями. Израильтяне остановились, их мужчины обнажили мечи и взяли свои копья наперевес. И тут предводитель беженцев подошел к одному из своих воинов, взял из его рук копье и воткнул его острием в землю, демонстрируя тем самым мирные намерения вновь прибывших. На безымянном пальце правой руки у предводителя в лучах заходящего солнца блеснул рубиновый перстень.

Несколько мгновений вокруг стояла тишина, прерываемая время от времени щебетом птиц. Наконец последовал вопрос со стороны предводителя военного отряда аборигенов. Африкантов с Константиновым назвали его центурионом. Вопрос этот нетрудно было понять, исходя из ситуации.

– Да это же латынь! – с удивлением воскликнул Африкантов. – И доспехи на воине римские. Неужели до Рима добрались? Вот это да!

– Сколько же лет они скитались?

– Тиши, тише! Внук жреца готовится ответить.

Предводитель израильтян действительно готовился что-то сказать и он сказал… не открывая рта, после чего глаза у командира латинян наполнились ужасом:

– Квинт! Ты слышал? – воскликнул центурион, полуобернувшись к воину, стоявшему рядом.

– Ничего я не слышал, Марцелл.

– А я слышал, клянусь Юпитером! Ответ прозвучал во мне. Бородатый сказал, мы из земли Израильской. Ассирийцы сожгли наш город Самарию, и теперь мы ищем в этом мире пристанища себе.

– Марцелл, а тебе не показалось?.. Ой!

Теперь наполнились ужасом глаза у Квинта.

– Марцелл! Я слышал. Про какой-то город Самарию и про ассирийцев. Что это за ассирийцы?

– Меркурий их знает! Про греков и луканов слыхал; этруски соседи наши. А про ассирийцев слышу в первый раз… Послушай, Квинт, а, может быть, чернобородый сам бог Меркурий, покровитель путешественников и дорог? Какие-то ассирийцы разрушили и сожгли город Самарию, где жили эти люди, и им пришлось пуститься в странствия. Меркурий сжалился над ними и решил помочь… Ты бог Меркурий?! – обратился латинянин к предводителю израильтян.