Занимаясь поисками первичной и неоспоримой истины, Декарт задавал вопрос: как мы можем быть уверены в своем существовании? Ответом стало его знаменитое выражение «Я мыслю, следовательно, я существую» («Cogito ergo sum»). Доказательство нашего существования, по его мнению, кроется в сознании. Это утверждение, по словам Г. В. Ф. Гегеля, сделало Декарта «героем современной философии». Бергсон совершил революцию. Блестящая интуиция позволила ему взять cogito Декарта и заменить его памятью: мы знаем, что существуем, потому что помним. Основой знания становится наша способность запоминать свои действия и свой жизненный опыт и объединять эти сведения в рамках единой личности с ее индивидуальной историей. Я помню, следовательно, я существую! «Мы состоим из своих воспоминаний», – утверждал Бергсон. В 1919 году он писал в «Духовной энергии»: «Нет никакой другой непосредственной данности или более очевидной реальности, чем сознание, а человеческий дух – это само сознание. Однако сознание означает прежде всего память. <…> Я считаю, что вся наша внутренняя жизнь есть нечто вроде одного предложения, начатого с первого пробуждения сознания, предложения, усеянного запятыми, но нигде не прерываемого точками».

Однако наши знания и наша идентичность, а следовательно, и память, на которой они основаны, не являются чем-то закостенелым. По Бергсону, наше прошлое «сохраняется неопределенно долго» в нашей памяти, но не в зафиксированном виде – оно развивается вместе с нами, моделируется в настоящем в соответствии с нашим жизненным опытом и тем, как мы инвестируем его в свое будущее. Столетие спустя нейробиология подтвердила интуицию Бергсона: объективной памяти не существует, каждое воспоминание представляет собой динамическую реконструкцию. Активная сила нашей памяти – это принцип жизни, благодаря которому мы существуем.

В своей книге «Материя и память» Бергсон показывает, что мы, прежде чем действовать, постоянно отыскиваем воспоминания, полезные для наших действий. Из огромного океана воспоминаний в наше сознание спонтанно поступают только те, которые нам требуются. Ни один философ до Бергсона не понимал в такой степени того, что сейчас является научным фактом: память служит не столько для сохранения прошлого, сколько для проецирования себя в будущее. Точнее говоря, она сохраняет прошлое, чтобы делать прогнозы. Мы видим, что страдающие болезнью Альцгеймера пациенты, которым трудно вспомнить прошлое, лишены также возможности смотреть в будущее. Память и мысли о завтрашнем дне идут рука об руку; эта идея, почти противоречащая логике, лежит в основе визионерского мышления Бергсона.

Однако действие мобилизует лишь малую часть имеющихся у нас резервов памяти. Она состоит из обширного набора воспоминаний, которые Бергсон определяет как живые и находящиеся в постоянном движении. Итак, чтобы узнать, кто мы, откуда пришли и куда идем, нам следует погрузиться в это бурление событий прошлого и вновь соприкоснуться с ними, чтобы понять собственную сложность и субъективность, разобраться в истории, которая нас формирует и которая непрерывно пишется, но усеяна лишь запятыми и нигде не прерывается точками.

В «Духовной энергии» Бергсон писал: «Предположим, что в данный момент я теряю интерес к настоящей ситуации, к сиюминутному действию. Другими словами, допустим, что я засыпаю. И в этот момент мои неподвижные доселе воспоминания, которые чувствуют: я только что устранил препятствия с их пути и приоткрыл дверь, удерживавшую их в подвале сознания, начинают шевелиться. Они встают, движутся, исполняют в ночи бессознательного могучий и безумный танец. И все вместе стремятся к только что открывшейся двери».