Никаких приличествующих случаю важных бумаг в письме нет, а вместо них одна филькина грамота из Росреестра (и кто ее только придумал?). Я говорю о так называемой выписке, о содержании правоустанавливающих документов. Это такая специальная опись, где под государственным штампом рассказывается, на каком основании заявитель (а только собственник или его доверенное лицо имеет право получить такой документ) владеет недвижимым имуществом.

Опись – это ни в коем случае не дубликаты документов и даже не их копии. Просто тупое их перечисление.

По телефону, очень стесняясь, забитый собственник рассказывает о своей авторитарной маме, которая постоянно проживает у старшего сына в Швейцарии.

– Я понимаю, как глупо это сейчас звучит. Но такова горькая правда. Я, взрослый, тридцатидвухлетний мужик, целиком и полностью вынужден подчиняться своей матери.

Телефон Юлия Пакистани держит на громкой связи, и мне кажется, я даже вижу, как продавец на том конце трубки немного краснеет.

Бумаги на все семейное имущество надежно (ну, во всяком случае, как самой матери кажется) закрыты в банковской ячейке, оформленной, разумеется, на ее имя.

– Документы на свою квартиру я видел один раз в жизни. Когда мать нотариуса на дом приглашала. Мне просто показали пальцем, где поставить подпись, и все. После этого мать сразу же их убрала.

Да уж. Становится понятно, что телефонные переговоры – это, конечно, хорошо, но для продолжения диалога о продаже необходима личная встреча.

– Когда вы найдете время подъехать к нам в офис? Мы удобно расположены – центр, рядом с метро, – интересуется Пакистани.

Теплов оговаривается, что пока он не в столице, но примерно через неделю появится в Москве и с удовольствием навестит нас.

– Я позвоню, и мы назначим встречу.

А нам что? Мы ждем. Теперь он знает, где нас найти.

Не происходят случайно встречи на середине пути…

Из песни Ирины Аллегровой

– Юлия, здравствуйте! Мы с вами хотели пересечься, помните?

– Ну конечно! Мы на месте, приезжайте.

В обеденное время встреча в агентстве недвижимости наконец состоялась.

Симпатичный молодой (на вид ему около двадцати восьми – тридцати двух лет) мужчина, явно сильно нервничая, говорит о крайней срочности продажи своей недвижимости.

Дабы придать романтическую нотку моему повествованию, опишу свои внутренние переживания: я, как одинокая сорокалетняя женщина, безнадежно вздохнула: богат, сексуален, холост и совершенно свободен. Достанется же какой-то сучке! С трудом мне удалось из мира грез вернуться к сути вопроса, с которым нас посетил Евгений.

– Когда у вас время «Ч»?

– Вчера! Я очень, очень тороплюсь!

Такую поспешность собственник мотивирует тем, что до начала февраля, ну, в крайнем случае в его первых числах, он обязательно должен улететь за границу. Иначе задуманный им с друзьями отельный бизнес не выгорит.

Принимая в расчет срочность собственных планов, Евгений готов уступить квартиру, которую Пакистани с Мариной Карловной навскидку оценивают в сто сорок – сто шестьдесят миллионов рублей, с существенным, я бы даже сказала, подарочным дисконтом.

– Я, конечно, понимаю, что моя квартира в три раза дороже стоит и ее реально продать за такие деньги, если бы у меня в запасе были хотя бы полгода.

Такая скидка имеет свое обоснование: как я писала выше, деньги Теплову срочно нужны для открытия собственного отеля.

Небольшое старинное здание в самом сердце одной из европейских столиц достанется более расторопному покупателю. Сейчас гостиницу, действующую уже около ста лет, отдают почти даром наследники бывшего отельера, не интересующиеся бизнесом дедушки.