Ева не заметила, как беседа съехала на неловкую для нее тему.

– Разве я не понимаю, – Макс накручивал на палец ее локон, – почему ты отказалась ехать к своим. Стесняешься своей семьи. Напрасно. Если я полюбил тебя, то и их приму.

Он притянул ее к себе и поцеловал.

Ночь, свечи отбрасывали неяркий свет. Тихо играла музыка.

Поцелуи становились все настойчивее. Рука Макса скользила по плечу, оттягивая слишком широкий ворот майки. Еще чуть и Ева останется топлес. Она разорвала поцелуй и, вернув майку на место, шустрой белкой передвинулась на другой конец дивана.

Макс вопрошающе поднял бровь.

– После свадьбы? Ева, ты так старомодна?

– Если бы знала, что ты покусишься на мою девичью честь, не согласилась бы «отдохнуть», – она нарисовала в воздухе скобки, – у тебя.

– Еще скажи, мы мало знакомы для взрослых игр.

– Это тоже.

Макс с тигриным рыком бросился на нее. Подмял под себя, защекотал. Ева смеялась и выворачивалась из его рук. Высвобождалась, но снова попадала в крепкие объятия. Боролась, выгибалась и… не заметила, как осталась без майки. В попытке сбежать, была остановлена и прижата спиной к телу Максима.

Возбужденные игрой они тяжело дышали.

Веселье закончилось в один момент.

– Ева, что это? – голос Макса замораживал. – Кто тебе разрешил портить свое тело?

– Боже, что там? – Ева тянула шею, но не видела то место, куда указывал Максим.

– Татуировка.

– Тату?! Откуда ей взяться?

– Вот и я спрашиваю, – больно взяв Еву за локоть, Макс повел ее в свою шикарную ванную комнату. Зеркало для бритья легло в дрожащие руки Евы. Включив подсветку, Максим развернул невесту спиной к большому зеркалу.

– Смотри.

Ева ахнула.

Не веря своим глазам, Ева потрогала странный каббалистический знак, неизвестно откуда взявшийся на плече. На ощупь кожа была совершенно гладкой.

– Мамочки, что это?!

– И сколько ты выпила на вечеринке Ксении?

– Ну… – Ева так растерялась, что никак не могла сообразить, что отвечать. Она терла и терла рисунок, все еще надеясь, что это простая наклейка.

– Все такая же безголовая, – произнес Максим и вышел из комнаты.

Ева побежала следом. Поскреблась в закрытую дверь спальни.

– Максим, это какое–то недоразумение! Сам подумай, татуировки не заживают за три дня. Это что–то другое.

– Нужно напиться до бесчувствия, чтобы позволить сотворить с собой подобное. Ты даже не знаешь, что означает рисунок.

– Я… Я не помню ничего такого. Вроде все было нормально. Да и не пили почти. Мы с Ксюшей не разлучались ни на минуту. Ну, если только во время медленного танца.

Максим ударил по двери кулаком.

Плача, Ева переоделась. Подумав немного, сняла злополучное кольцо и положила на стол у свечи. Вызвала такси и вышла на улицу. Она не могла оставаться в доме, где ее не хотят видеть.

В поселок приехала после полуночи. Родственники спали и, если бы не Драко – охранный пес, принявшийся от радости выть, так никто и не проснулся бы.

– Мам, только не говори о плече папе. Вообще никому не говори. Дай мне самой сначала разобраться.

О ссоре с Максимом, а тем более, о видении в кафе Ева не рассказала бы и под дулом пистолета. Слишком много волнующей информации для глубокой ночи. Да и для светлого дня ее чересчур.

Мама куталась в платок и поджимала пальцы босых ног. На улице разыгралась непогода, и дома как следует сквозило. Пора готовиться к зиме.

– Хорошо, я могила, – такая же как дочь улыбчивая, отчего на щеках появлялись милые ямочки, Лариса Петровна – завуч местной школы, нащупала ногой «убежавшие» тапочки и пошлепала в коридор. Вытащив из антресолей коробку со всякой всячиной, порылась в ней. Найдя лупу, сняла с вешалки фонарь.