– Ми-8 – это вертолет, – брезгливо ответил Ринат. – Знаете что? Ложитесь-ка спать. Уже поздно, и мне правда неизвестно, когда он приедет.

За окном черно, из-за осеннего ветра с листьями кажется все время, что кто-то мечется под фонарем.

– А, ну то есть ок? Я могу и дальше рыться в его бумагах?

– Здесь нет его бумаг.

– Вот именно!!! – Алекс вскочил и чуть не уронил бутылку на ковер. – Здесь нет его бумаг. Ego Wall[5]. Здесь никаких личных вещей нет. Здесь ничего его нет, понимаете?

– Нет.

– Вот эта квартира, в которую вы меня затащили, не имеет к нему никакого, ни-ка-ко-го отношения!..

– Слушайте. Не хочу вам грубить. Но проспитесь, а?

– А книги?! – истерил Алекс. – Думаете, я что, не помню его книг? Вы знаете, он, конечно, старый мудак, но читал он много, раньше, по крайней мере, он все-таки филолог, и была куча книг, которые мы привезли еще из Питера, например, и… А это? Что это?!

Алекс начал бурно потрошить уже и верхние полки – они оказались заставлены тяжелыми однотипными томами; они уже не шлепались, а бахали, как…

– Что это за хрень?! «Великий князь – Восходящий узел орбиты»?! «Монголы – Наноматериалы»? Что, fuck? «Российская энциклопедия»? Кому вообще нужна бумажная энциклопедия, кто этим пользуется?! Словарь – чего? Кто это собирал? Дизайнер интерьеров? По цвету обложек?.. Что это за бред!!!

Ринат невозмутимо промолчал и сходил за кофе. Когда он вернулся, Алекс сидел в отупении среди энциклопедического разгрома. П – пертурбационная функция.

– Я волнуюсь за фотографии.

– Какие фотографии?

– Если это квартира моего отца, то я бы хотел найти наши семейные фотографии.

– Я не уверен, что они здесь.

– Я забыл, как вас зовут. Неважно. Я не знаю, что у вас тут обо мне говорят. Я ведь уехал учиться. Я ведь не покидал свою страну, как тут, наверное, думают… И я, естественно, не взял с собой никаких семейных фотографий. Это было бы просто странно. – Алекс нервно хмыкнул, отпил кофе и несильно облил им ковер, чудом не попав на себя. – Конечно, я мог их отснять, но… И вот теперь я беспокоюсь. Я, блядь, очень сильно беспокоюсь! Очень. Сильно. Беспокоюсь.

Ринат, кажется, начал терять терпение.

– Слушайте, Алексей…

– Я рано потерял мать! – Алекс оборвал его, поднял вверх указательный палец. Ему самому, вероятно, казалось, что он выглядит сейчас многозначительно и грозно. – У меня осталось очень мало ее фотографий… Очень. Мало. Фотографий. Вы понимаете?

– Я думаю, вы…

– Кстати!!! А где его рабочее место?

– Что?

– Ну стол? Стол-то у него тут есть, за которым он работает?.. Как этот… Сталин, fuck, на плакатах, где он, знаете, ночей не спит…

– Я вас очень прошу, давайте вы ляжете спать.

– У них всех на рабочих столах сейчас фоточки! – Алекс вытаращил глаза и схватил Рината за рукав. – Это типа модно, да?.. Ну, я уж не рассчитываю, что там фотка моя или мамы моей… Но уж ее-то фотография должна быть?

Алекс так выделил «ее» и так топорно изображал безумие, что Ринату, видимо, пришлось переспросить – безо всякого, впрочем, интереса:

– Кого «ее»?

– Ее! И сына! Или у них дочка? Писали же, что вроде сын?

– Алексей Михайлович…

– Да вы идиота-то не изображайте, хотя у вас хорошо получается, конечно… Ну? Ну Валерия Иглинская! Его новая жена! Даже у нас в газетах были фотки с их свадьбы… О! Сейчас я вам покажу!

Теперь Алекс уронил телефон. Не безумный принц, а позорище.

– Спокойной ночи, Алексей Михайлович.

– Стойте, стойте… стойте! А скажите, у них правда есть сын?

– Спокойной ночи!

– Ну скажите, скажите, мне правда это нужно знать! Я брат, я что, не имею права знать?..

Это было уже перебором даже для цирка.