— Привет… дорогой, — поздоровалась я, против воли ощущая нервную дрожь.

Если дети даже после потери памяти ощущались как мои собственные, то этот человек оставался абсолютно чужим.

«Семен я, муж твой. Чем это тебя так в лесу шарахнуло, что ты память потеряла? — услышала я от него в тот день, когда пришла в себя. — А я говорил тебе, чтоб дома сидела. Тебя три дня не было, думали, волки задрали. А может быть, ты не в лесу была, а по мужикам из соседней деревни шастала? Память она потеряла, ну-ну, удобная отмазка…»

— Здравствуй, папа, — хором поздоровались дети.

Вместо ответа тот кивнул и повернул на кухню, к умывальнику.

Я подождала, пока шум воды закончится, и вошла за ним следом, прикрывая за собой дверь.

— Ты сегодня рано, Семен, — осторожно начала я разговор.

— Рада-радешенька, небось, когда я под ночь возвращаюсь, — грубо отозвался он, подойдя к плите, на которой стоял готовый плов, а рядом доваривался суп на завтра.

Уроки у детей длились до обеда (школа из-за маленького количества учеников работала в одну смену), а значит, нужно уже думать, чем буду Аню и Аркашу завтра в обед кормить.

Муж придирчиво заглянул под крышки. Понюхал.

— Ладно, вроде съедобно. Выгони мелких из-за стола, пусть на улицу идут, и положи мне. Устал сегодня, хочу в тишине поесть. — Меня покоробили его слова, но пришлось прикусить язык, чтобы не огрызнуться в ответ.

«Выгони мелких» — это, между прочим, твои дети!

Еще свежи воспоминания, как я пыталась поговорить с ним, придя в себя. Вел он себя тогда неадекватно, чуть руки не начал распускать, а потому было страшно.

Куда я с пятью детьми? Сначала хотя бы документы все найти, понять, на кого оформлен дом, есть ли возможность получать пособия или на работу устроиться.

«Вот разберусь со всем, натравлю на тебя Злыдня!» — с мрачным удовлетворением подумала я, а вслух сказала:

— Хорошо, схожу с ними погуляю, ты покушаешь. А потом я поговорить с тобой хотела…

Муж достал нож и принялся отрезать кусок хлеба от купленной сегодня буханки. Не успела я договорить, как он со злостью откинул хлеб в сторону, а сам со всей силы ударил ладонью по столешнице. Аж подпрыгнула от испуга.

— Ни черта не режет. Света, ты вообще следишь за домом или нет? Вечно прихожу, грязь, бардак. Чем только занимаешься?

— Можешь сам нож поточить, если хочешь. Я не знаю, где у нас точилки. — Сдержаться и не начать хамить в ответ было сложно.

Муж гневно зыркнул на меня. Возможно, когда-то он был симпатичным или даже красивым. Ведь должна же я была на что-то повестись, чтобы влюбиться и выйти за него замуж. Но сейчас этот человек внушал только неприязнь и страх. Широкоплечий, несмотря на большой обрюзгший живот — выглядел очень мощным. Одни ручищи чего стоили — кулак размером с мою голову.

— На двор схожу наточу. — И вышел, хлопнув дверью.

Оставшись одна, я облегченно выдохнула.

Не знаю, любила ли я когда-то этого мужчину и почему вообще жила с ним. Может быть, до того, как я потеряла память и Семен начал подозревать меня в неверности, он был хорошим мужем, но сейчас оставаться в одном доме было просто невыносимо.

На печке зашебуршился кролик.

— Денек… — Я подошла к нему и зашептала, так, чтобы никто больше не услышал. — Ты сказал, что если я стала фамильяром, то, значит, должна была сначала умереть, так?

Было невыносимо горько и обидно, за себя, за детей. От непонимания, почему же все эти несчастья случились именно со мной. Кто знает, может быть, я просто была плохой матерью и заслужила все это?

«Нельзя так думать!» — Упрямо тряхнула головой, пытаясь не поддаваться жалости к самой себе.