Наконец Санька решился, отпрыгнул в сторону и, уперев руки в боки, закричал:

– Эй ты, пузырь надутый! На коне, с мечом, против пешего да безоружного всякий дурак воевать сможет. А ты попробуй на кулачках, один на один. Или кишка тонка – боишься, что вздую?

От такого наглого заявления изумлённый Митюха раскрыл рот, а затем принялся громко хохотать:

– Да ты хоть знаешь, кого на кулачный бой вызываешь? Поздоровее тебя богатыри от моих ударов бездыханно падали, а таких, как ты, сопляков я за раз с десяток повалить могу.

Он соскочил с коня, отложил в сторону оружие, снял кольчугу и шлем, выпятил живот и, презрительно сплюнув, процедил:

– Можешь помолиться, пока слова помнишь, а то по уху получишь и сразу, даже как папку с мамкой звали, позабудешь. Только покороче, свинячий хвостик.

– Сам ты свинячий хвостик, – огрызнулся Санька.

После тренировок по карате, а потом и занятий по рукопашному бою, он не воспринимал всерьёз стоящего перед ним толстопузика, собираясь завалить его после двух, максимум трех ударов. Парнишка даже не стал пытаться обмануть соперника, а просто пошел вперёд. Такая самоуверенность ни к чему хорошему не приводит, и о своём нахальстве он очень скоро пожалел.

Митюха широко расставил ноги, поплевал на ладони и едва Санька подошёл поближе, так засветил парнишке в грудь кулаком, что тот отлетел назад шагов на пять. Санька вскочил, помотал головой и, решив, что сам нарвался на удар, снова кинулся на толстяка, но получил в лоб и покатился по земле. Почти минуту он лежал пластом и пытался прийти в себя. Так сильно ему давно не попадало; ребра болели, к тому же начал заплывать подбитый глаз. А Митюха стоял, поглаживая себя по животу, и посмеивался в усы.

Стоявшие рядом дружинники, весело переговариваясь, наблюдали за боем и, как ни странно, переживали за паренька.

«Этак дело не пойдёт», – подумал Санька.

Он встал, закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул выдохнул, восстанавливая дыхание. Противник оказался серьезней, чем он предполагал, и необходимо срочно менять тактику, а для начала постараться вывести толстяка из себя, рассердить, заставить нервничать.

– Ты, квашня толстопузая, матрас в штаны заправь! – крикнул он Митюхе.

– Что? – заревел толстяк. – Это кто квашня?

– В лужу посмотри, увидишь, бочонок пусторылый.

Митюха рассвирепел. В отряде его действительно, за глаза, называли «бочонком», и он делал вид, что об этом не знает, но услышать обидное прозвище из уст невесть откуда взявшегося задохлика… Глаза толстяка налились кровью, и он, словно разъяренный бык, кинулся на парнишку с одной только мыслью – растоптать, наказать, унизить обидчика. Задать сопляку такого жару, чтобы он валялся в ногах и молил о прощении.

Санька только этого и ожидал. Сообразив, что бить пузатика по корпусу бессмысленно, он нанес ему несколько слабеньких, но быстрых и точных ударов по лицу и отскочил в сторону.

Стражники засвистели, насмехаясь над неуклюжим сослуживцем. Тот, взревев от обиды, попытался заехать Саньке в челюсть, но промахнулся и тотчас получил в ответ сильнейший удар по уху. Митюха на мгновение замер, выпучив глаза и хватая, словно рыба, раскрытым ртом воздух. Санька воспользовался его замешательством, подскочил и звонко щёлкнул противника по носу.

Такого издевательства на глазах у сослуживцев Митюха пережить не мог. Он совершенно обезумел, широко размахнулся и со всей силы ударил, намереваясь убить обидчика. Гори она ясным пламенем, эта царская награда.

Санька уклонился, а когда толстяк по инерции подался вперёд, перехватил его руку и перекинул через себя. Тот, проделав в воздухе огромную дугу, с размаху шлёпнулся на траву и неподвижно замер. Наступила тишина.