– Возьми себе на память колечко бирюзовое, или ожерелье, или платок шелковый вышитый.

Царевна окончательно рассердилась и хотела предупредить, что ей ничего не нужно, а если он будет и дальше приставать, то рискует превратиться в какое-нибудь животное, но паренек внезапно подскочил к ней и воткнул в волосы маленький гребешок.

Василиса почувствовала резкую боль, голова у неё закружилась. Когда она пришла в себя, то поняла, что сидит на земле, никакого коробейника рядом и в помине нет. Странное равнодушие охватило царевну. Она с недоумением осмотрелась вокруг, пытаясь понять, как и для чего она сюда попала. Вспомнила про Бабу Ягу, Саньку, и все это показалось ей совершенно мелким, ненужным. Она встала и медленным неуверенным шагом направилась к городу.

Она почти подошла к воротам, как её окликнули. У крепостной стены на маленьком коврике сидел седобородый старик, одетый в яркий, расшитый золотыми и серебряными нитями шёлковый халат. На голове его красовался большой белый тюрбан. В его облике было что-то неуловимо знакомое, и в другое время она непременно бы постаралась вспомнить, где могла его видеть.

«Купец. Заморский, – решила Василиса. – Хотя вряд ли, никаких товаров рядом не видать. Скорее всего очередной обманщик, а впрочем, какая разница?»

– Постой, луноликая, посмотри сюда! – воскликнул старик и протянул ей живописный портрет. – Это принц тридевятого царства, тридесятого государства. От тебя без ума; ни есть, ни пить, ни спать не может. На глазах чахнет. Меня прислал тебя сосватать, а не то совсем, взаправду, помереть обещал. И будем мы тогда, сиротиночки, слезы горькие лить да думать, что нам с добром нашим делать. А у нас его навалом. Чес-слово: как навалили, так и лежит, добро это.

«И то правда, давно пора замуж. Какая разница: этот принц, тот принц, всё едино», – решила Василиса и кивнула купцу. – Пошли, батюшке тебя представлю.

Старик неожиданно засуетился:

– А вот это без надобности. Ты сама ему скажи, а я тебя тут подожду. Выйдешь, и мы вместе отправимся к жениху. – И он сунул ей в руки портрет. – Отцу покажи, чтобы не серчал понапрасну. Да на словах передай, что принц молодой, красивый и богатый.

– Ну жди, если хочешь, – равнодушно согласилась царевна и вошла в городские ворота.

Санька открыл глаза, несколько минут таращился на потолок, наконец глубоко вздохнул и пробормотал:

– Не к добру сон.

Он поднялся с пола, немного помялся, раздумывая, что делать дальше, а затем решительно надел колечко на палец, закрыл глаза и громко произнёс:

– Хочу оказаться в царстве Берендея, а лучше – рядом с Василисой.

Однако на этот раз не произошло ничего необычного; никаких рывков или толчков, никакой потери памяти, даже не закружилась голова. Звуки – и те не изменились; криков соседей, правда, не стало слышно, зато вода с неисправного на кухне крана так же капала и действовала на нервы.

«Не сработало, наверно, плохо сосредоточился, – подумал Санька и передернул плечами, ему почему-то стало холодно. – Ладно, сделаем маленький перерыв. Для начала поставим чайничек».

Он открыл глаза, собираясь пойти на кухню перекусить, и замер: вместо комнаты он очутился в каком-то глубоком колодце. Этакий каменный мешок. Ни дверей, ни окон, ничего; лишь одно вкопанное посередине длинное, заострённое бревно, пикой уходящее вверх. Стены, выложенные из плотно подогнанных камней, не имели ни малейших трещин, и вскарабкаться наверх казалось невозможно. «Уютную» обстановочку дополняли несколько скелетов, валявшихся на полу в самых живописных позах. Сырой, затхлый воздух. Гробовую тишину нарушали только звуки капающей воды, но на испорченный кран это не походило.