Даже самое малое, что хочется создать для людей, непозволительная роскошь для обыкновенного человека. Всё прочее – не больше, чем иллюзия. Таланта без спонсора не бывает.

Спонсоры-покровители – господа положения, а вы прислуга на их празднике жизни. Хотите кушать то, что едят они, вначале не за общим столом? Верно служите и, может быть, когда-нибудь и вам разрешат сесть рядом.

Забудьте о созидании для человечества, созидайте для себя любимого, создавайте вокруг себя комфортную зону. Мастерство только тогда в цене, когда оно хорошо оплачено.

Посетит Европу новое русское купечество. Глаза разбегаются. И дома себе такого сварганить хочется. Чтоб как у людей. Немецкий мастер добротно сделает и возьмет как положено. Но отстегнуть, «как положено» – слабо, кишка тонка и жлобство давит. А от этого и аппетит портится и потенция пропадает. Торг идет, как на базаре. Хозяин и подрядчик по рукам ударили. Друг другу кукиш в кармане крутят.

А тут русский Ваня, умелец и передовик. По безработице груши околачивает. Слесарь-гроссмейстер, на заводе гайками в шашки играл. У тещи комод ремонтировал. Из табурета виолончель выстругивал.

– Зови, хозяин, отчебучу чего пожелаешь.

Импортный материал резать жалко. Завези домой, прислони к стене – уже по-за граничному. В конце концов соберутся настоящие умельцы, водятся такие ещё. В артель вольются, кооператив откроют.

Заводят в хоромы мастера Петровича. На одного работягу довеска административного, как колорадского жука на ботве. Подтянул Петрович штаны. Забил гвоздь. Уже заработал. Нет. Ошибся Петрович по неграмотности. Первый гвоздь забил за директора Константина Эрнстовича. Все по чести. Он ему работу дает. Второй гвоздь за бухгалтершу Римму Моисеевну. Она его копейку считает. Нужное дело. Третий гвоздь на прораба пошел. Четвертый на мастера. Взял Петрович жменю – заколотил. Чтоб не забыть никого. И зам-зама, и снабженца, и секретаршу, которую начальник по попке гладит для настроения. И для Кузьминичны, которая контору половой тряпкой протирает, тоже гвоздь заколотил. Вытащил свой гвоздь, протер шляпку.

– Ну, родной, засажу по самые…

Вспомнил Петрович молодость звенящую. Гвоздь, как в масло вошел. Доволен Петрович, на бутерброд с хлебом заработал. Опять промашка. Нельзя забывать, что в государстве живешь и на его территории гвоздь заколачиваешь. Разумно. Не нами придумано. Петрович еще жменю достал. И вторую засобачил, чтоб верняк дело было. Чтоб не думали, что Петрович Родину не любит. Дело сделано. Любо-дорого. Отцентровал он молоток снова. А гвоздь аж пищит. Железной душой скрежещет:

– Петрович, мать твою, здеся я! Расступись, я сам себя загоню в древесно-стружечную промежность.

Петрович за молоток, а его будто бы кто за штанину смыкает.

– За усатого пожарного инспектора гвоздь не забил, он тоже кушать хочет? Не забьешь – самовозгорание гвоздя произойдет. И асбестовый молоток покупать придется, с пенным и углекислотным огнетушителем в нагрузку. Короче, много проблем появится.

Забил Петрович гвоздь за дядю погоновожатого. А из-за его плеча фининспектор выглядывает. И папочкой ласково помахивает, карман проветривает. И совет дает:

– Ты по хреновинке этой за меня молоточком тюкни. А я свой параграф припечатаю.

Тюкнул Петрович.

– Следующий.

Маргарита Дихлофосовна на очереди.

– Гвоздь стерильный? Не вредно дышать, когда он коррозию выделяет?

Петрович понял.

– Я его вовнутрь быстро загоню, как медицинскую иглу. И никаких канцерогенов не учуете.

– Вот и правильно. Теперь и мне на душе сытно.

Колотит гвозди Петрович. И работа продвигается. Никого не забывает. Калейдоскоп лиц и красок в интерьере. От малиновых фуражек – до малиновых пиджаков. Вспотел, и перекусить некогда. Наконец очередь и до родного дошла. Шлеп по карману – пусто, как в желудке. Закончился гвоздь Петровича. Вышел весь. Доблестно, как генерал в отставку. Но и Петрович не гвоздем деланный. Бурчит живот и вместо головы соображает. Из хозяйской половицы гвоздь, как стоматолог извлек.