В ночь с 16 на 17 октября 1941 г.

Почти в полночь пришел двоюродный брат, Самарин Слава. У них на авиационном заводе № 21 то же самое, что и на моем: предложили добираться до Казани, куда завод эвакуирован, своим ходом…

Смотрим в окно. Начинается утро.

Все шоссе – сплошной поток людей, идущих на восток. Коляски, тачки, тележки. Большинство несет пожитки на своих плечах».

Очевидец тех событий Л.Тимофеев записал в своем дневнике:

«16 октября.

Утро. Итак, крах. Газет еще нет. Не знаю, будут ли. Говорят, по радио объявлено, что фронт прорван, что поезда уже вообще не ходят, что всем рабочим выдают зарплату за месяц и распускают, и уже ломают станки. По улице все время идут люди с мешками за спиной…

Метро не работает».

Шестнадцатое октября 1941 года останется самым страшным, самым черным днем в истории в жизни Москвы, когда решалась не только судьба столицы, но и всего государства. Говорят, когда эту обстановку доложили преимущественно по линии контрразведки Иосифу Сталину, он несколько отрешенно заметил:

– Ну, это ничего. Я думал, будет хуже.

Да, как различно выглядит октябрь 1941 года в Москве и сама война в сухих формулировках приказов и в чувствах простых граждан, в книгах и в жизни!

В июле – сентябре Красная Армия, неся большие потери, продолжала отступать. Враг стоял восточнее Киева и Смоленска и вскоре вышел на подступы к Москве. Да и на других направлениях германские войска продолжали быстро продвигаться в глубь территории СССР. Немецкий генералитет устами Кейтеля, вещая, предполагал:

«…наступая на Москву, сломить хребет русской обороны. В этом наступлении по всем предвидениям будут уничтожены самые мощные силы русских. Поэтому они будут биться за Москву до последнего, непрерывно вводя в бой новые силы. В результате овладения районом Москвы мы разгромим центр русского аппарата управления, центр русских путей сообщения и важный центр русской промышленности. Россия окажется расчлененной на северную и южную половины».

Замыслом операции «Тайфун» предусматривалось тремя мощными ударами танковых группировок из районов Духовщины, Рославля и Шостки прорвать оборону советских войск, окружить и уничтожить армии Западного (командующий генерал-полковник И.С.Конев), Резервного (командующий – Маршал Советского Союза С.М.Буденный) и Брянского фронтов (командующий – генерал-полковник А.И.Еременко) в районах Вязьмы и Брянска, после чего подвижными группировками охватить Москву с севера и юга и одновременным фронтальным наступлением овладеть советской столицей.

Всех тонкостей этого коварного замысла, конечно, народ не знал, но он чувствовал, что враг, как никогда, силен, и Москву придется оставить, как это сделано было в 1812 году по приказу Кутузова. Сталин тоже может отдать такой приказ.

Октябрь 1941 года выдался хмурым. Таким он оказался в двух ипостасях: природной и военной. Иссиня-темные тучи низко ползли над землей. Встревоженные москвичи, чувствуя приближение немцев, не только готовились, но и проводили стихийную эвакуацию. Они видели лавины прибывающих эшелонов с ранеными, которые признавались о неимоверной немецкой силище. Шоссе Энтузиастов да все дороги, ведущие на восток, были забиты машинами, телегами, тачками и вереницами людей с вещмешками, торбами, свертками. Москвичами овладела великая смута. Паника росла и ширилась не на голом месте. 15 октября Госкомитет обороны принял постановление «Об эвакуации столицы СССР Москвы».

В нем говорилось, что ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии ГКО постановил:

«1. Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев (НКПС – т. Каганович обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД – т. Берия организует их охрану).