Самые несносные люди – это провинциальные знаменитости. Двигаясь навстречу им, я перехожу на другую сторону улицы. Есть у нас один такой письменник в озерной стороне. Издал трехтомник и оборзел от амбиций, во всем теперь правее Римского папы он…
Иеромонах о. Эпаминонд ловит рыбу и кладет в карман, потом дома, когда нужно, вынимает из кармана, чтобы пожарить. Карманная рыбка.
Милая, тихая дама, выйдя из себя, говорит: Если бы я была мужчиной, то так бы и дала ему в морду!
Вдовый священник играет на фисгармонии и поет «со святыми упокой»! Свят, свят, свят!
Если пишешь о женщинах, то поневоле должен писать о любви.
Пофилософствовать насчет любви Ив <ашин> мог, но любить нет. На хрын нужно, как мог бы сказать самотлорский вышкомонтажник Яша Вагапов.
Мужик, желая похвалить: «господин хороший, специальный».
Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас ужо нет, и оно кажется прекрасным.
Цыбукин.
Гувернантку дразнят так: Жестикуляция.
Шапчерыгин, Цамбизебульский, Свинчутка-анчутка, Чембураклия. Страна чембураклей.
Поп Демьян напивается до зеленого змия, и его зовут Демьян-Змеевидец.
Взятка инженеру: динамитный патрон, набитый сторублевками. Сейчас ими набивают чаще коробки из-под ксерокса, да и то – зелененькими сотками.
Русскому в высшей степени свойственен возвышенный образ мыслей, но почему же в жизни хватает он так невысоко? И действительно, громадьяне, почему?
Русский ч <елове> к, если послушать его, с женой замучился, с домом замучился, с имением замучился, с лошадями замучился. Это бренд его!
На лице у нее не хватало кожи: чтобы открыть глаза, надо было закрыть рот – и наоборот. Артистки наши, погрязшие в пластических операциях, хорошо знают это.Понаровская, по-моему, так себе кожу поперетягивала, что она делает ее неузнаваемой… Дура что ли, ввязалась в перешивку лица…Так нос можно перетянуть на затылок. Можете, громадьяне, представить такую кикимору?
Когда она приподнимает [юбку] платье и показывает свою нарядную юбку, то видно, что она одевается как женщина, которая привыкла к тому, что ее часто видят мужчины.
Утюжный. Так же, как знаковый герой моей прозы Василий Петрович Федотов – вязкий. Один утюжит всех почем зря, другой вязнет в сомнениях и размышлениях.
Человек, к <ото> рый всегда предупреждает: У меня нет сифилиса. Я честный человек. Жена моя честная женщина.
Девочка с восхищением про свою тетю: она очень красива, красива, как наша собака! Удружила комплимент тете.
Когда в церкви пели «днесь спасения нашего главизна», то он дома велел варить борщ с главизной. Усекновение – не ел круглого, сек детей.
Попович в гневе обозвал наймичку: «Ах ты, ослица Иегудиилова!» И поп не сказал ни слова и устыдился, так как не мог вспомнить, где в св. писании упоминается такая ослица.
Из деревни лучшие люди уходят в город, и потому она падает и будет падать. У нас сейчас этот процесс идет беспрерывно. Взволновала сегодня, до печенки и селезенки проняв, в «Одноклассниках» песня погибшего Михаила Евдокимова «Домик у дороги». И течет она сейчас в моем кровотоке этими щиплющими сердце словами: