А после достижения определённой их численности на ограниченной территории поведение термитов резко менялось. Тогда действия термитов приобретали видимую осмысленность и слаженность. Часть термитов приступала к строительству термитника, причём одновременно со всех сторон.

Итак, в этом эксперименте термиты строили свои дома, как обычно. А именно так, что внутренние ходы этого сооружения велись одновременно с нескольких сторон и состыковывались с точностью до доли миллиметра.

При этом материалы необходимые для этого строительства подносила другая часть термитов. А ещё одна часть термитов обеспечивала колонию пищей. С возникновением колонии термитов появились и термиты-солдаты, занимавшиеся её охраной. И так создалась характерная для поселений термитов налаженная и организованная жизнь.

Похожее поведение можно наблюдать и у других насекомых живущих семьями, например, у муравьёв и пчёл, проживающих, как и термиты, сообществами. Как и у термитов, в каждой пчелиной семье есть пчёлы-охранники, которые впускают в улей только членов своей семьи. В своих жилищах эти насекомые поддерживают оптимальный определённый микроклимат, микрофлору. Сообщество эффективно распределяет количество особей, выполняющих ту или иную работу по мере возникновения необходимости.

Интересно и то, что все эти насекомые не живут вне своих сообществ. И такое сообщество само регулирует свою численность. Например, если в пчелиной семье много трутней, то их избыток убивается рабочими пчёлами.

Так кто мыслит за муравьёв, пчёл, термитов и других семейных насекомых? Бог? Верующие утверждают, что слаженная работа муравьёв в муравейнике или пчёл в улье – это является доказательством существования бога. Однако, как разъясняет эта глава, есть и научное объяснение этого феномена…

Глава 8. Феномен мышления семейных насекомых можно разглядеть и в карьере Наполеона Бонапарта.

Так в чём суть феномена, заключающегося в том, что насекомые, не имеющие высшей нервной деятельности, ведут себя так, как будто высшая нервная деятельность у них имеется? Если рассматривать нервную систему одной особи таких насекомых, то становится понятным, что их нервная система не может обеспечивать те сложные поведенческие реакции, которые наблюдаются в колонии. Вполне понятно и то, что если бы такие сложные поведенческие реакции были заложены в генах этих насекомых, то такие сложные поведенческие реакции проявлялись бы и вне колонии. Итак, у семейных насекомых нет информации об их сложном поведении ни в их нервной системе, ни в их генетической памяти.

А если бы такая информация была бы в их генетической памяти, то возник бы вопрос о появлении в их генах этой информации, обеспечивающей сложные поведенческие реакции. Этот вопрос возник бы потому, что для возникновения сложных поведенческих реакций необходимо гораздо большее число взаимодействующих нейронов в единой системе организма чем имеется у насекомых. Что же, на самом деле, происходит при возникновении семей у насекомых?

Думает за семейных насекомых их коллективная энергия, их общее биополе. Потому что можно отметить нижнюю границу численности сообщества, при которой возникает комплекс сложных поведенческих реакций. И можно отметить верхнюю границу численности сообщества, при достижении которой включаются механизмы, ограничивающие численность. Поэтому следует полагать, что сложные поведенческие реакции в сообществах насекомых обеспечивает их общее биополе.

А, если это так, то здесь делается вывод, что информация необходимая конкретной особи, вне зависимости от уровня её развития, например, разумной особи, такой как человек, может храниться не только в уме и генах, но и в биополе. Которое может быть как собственным, так и не собственным. Например, делегированным от духовного учителя или возникшее от объединения биополей определённого количества индивидов в рамках одного сообщества.