Гранёные маленковские стаканы чокались над столом. Сидящие поочерёдно зазвенели вилками, поедая разогретый плов. Горбунов-старший, толком и не закусив, принялся разливать себе ещё, но его намерениям помешала супруга:

– Куда тебе! Хватит пока!

Тётя Таня своим тоненьким голосочком принялась докапываться до Горбуновой:

– Надь, а ты слышала, что говорят о Бороднинском? – какая-то новость, связанная с этим человеком, по-видимому, раздирала её, отчего та перестала есть и всё своё внимание сосредоточила на смотревшую на неё Горбунову.

– Что говорят?

– Умер он.

– Как? – задала она первый попавшийся вопрос, искренне увлекаясь, но всё ещё не до конца осознанно участвуя в теме разговора.

– Инсульт его схватил, – порывисто отрезала Татьяна. – Тут другое под вопросом: А как теперь Лёня? Никого же у него нет, ещё и с отклонением небольшим.

– Что с ним? – задавала она вопросы, как бы от всех сидящих. От этого каждый, в отличие от тёти Тани, не останавливая приёма пищи, слушал их разговор.

– Как же! Рассказывала ведь я тебе! – она с упрёком посмотрела на свою золовку. – В детстве у него это произошло, когда тому год с лишним исполнилось. Температурил Лёня в то время, в больницу его и положили, а там вкололи антибиотик. В таком-то возрасте! Через некоторое время заметили, что ничего ребёнок не слышит. Оглох. Ошибка врачей, что же тут поделаешь, – дальнейшая судьба этой семьи была известна Наде, но тётя Таня решила продолжать рассказывать историю для других трёх пар глаз, которые теперь увлеченно смотрели на неё. – Отец его заработать решил и поехал на север, а там избили его жестоко. Вернулся он домой и ничего не помнит, никого не узнаёт, даже жену с сыном. Положили его в больницу в пригороде, правда, несколько лет назад он уж скончался. Нина вышла за другого. Со временем потребовалась ей операция, чтобы камни в почках удалить. Использовали лазер и опять ошиблись. Умерла она тогда. Вот и мужа нового её инсульт недавно схватил, про него недавно новость дошла. А с мальчишкой теперь непонятно, что будет. У них ведь ещё дочь есть, чуть старше Лёни.

– Пристроят их куда-нибудь, – жуя, проговорил Дядя Боря.

– Скорее всего, – согласилась Надя.

– Куда они денутся! – добавил Горбунов и вновь потянулся к бутыли, отчего Надежда Дмитриевна вновь отодвинула её от него.

Из-за тонкой соседней стены послышался детский рёв и взрослые крики. Кроме этих звуков и позвякивания посудой не наблюдалось ни одного источника шума, поэтому строптивая тётя Таня захотела взять инициативу в свои руки, но ей помешал её муж:

– Как дела на работе, Надя? Что ты такая радостная?

– На работе как обычно, вот только зарплату наконец-то за два месяца выдали! От того сегодня у нас на фабрике все рады! Я бы и торт сама купила, если бы вы предупредили, что приедете.

– Пустяки, угощайтесь, – улыбнулся он своей широкой улыбкой.

Было принято решение разрезать торт. Дядя Боря торжественно делил десерт на куски, пока Надежда Дмитриевна разливала чай. С улыбкой он отдал самый большой кусок Алисе, приговаривая:

– Вот, чтобы была такой же сладкой, как этот торт! – на что та лишь смущённо улыбнулась.

– Где ты была то так долго сегодня? – спросила мать.

– С друзьями встретилась.

На ответ было обращено мало внимания, как и вопрос Озерская задала лишь для приличия. Горячий чай уже стоял на столе у каждого вместе с тарелочкой медового торта. Дядя Боря принялся рассказывать забавный случай, произошедший недавно на работе с клиентом. А таких случаев у таксистов хоть отбавляй. Больше всего хохотала тётя Таня, запивая смех крепким чаем. Во время сладкого угощения она завела неуместную для десерта тему. Разговор пошёл о политике.