– В семейных отношениях ты совершенно ничего не смыслишь.

– Почему это?

– Зачем ты посоветовал Пандоре спросить у меня, где я храню стихотворение Дарио и храню ли я его вообще?

– Я к нему ревную.

– Так сильно, что забываешь о приличиях? Нашей дочери совсем необязательно знать о существовании Дарио. Представь себе хоть на минуту, что теперь и она будет задавать вопросы о нем. Считаешь, мне твоего занудства мало?

– Она сама о нем спросила. Говорит, слышала, как я упоминал его имя в споре.

– Да скоро в космосе будут инопланетяне знать, как ты ненавидишь Дарио!

– А в начале нашего знакомства ты уверяла, что моя ревность тебе никогда не надоест, – грустно улыбнулся он.

– Мне она и не надоела, но я не хочу, чтобы наша дочь подумала, что ты – зануда.

– Именно это она мне и сказала сегодня утром. И еще утверждала, что я своими подозрениями тебя обижаю. Это так?

– Нет. Ты не способен обидеть, Кьярро. Но абсолютно точно способен довести до ручки.

– Ты очень добра ко мне, любимая. Ты действительно считаешь, что когда я разрешал тебе общаться с мужчинами, я вел себя глупо?

– Пандора тебе сказала?

– Да.

– Она чересчур расчетливая для своих лет. Неприятно признавать, но в этом она – твоя точная копия.

– Я, получается, расчетливый?

– Да, Кьярро. Но в отношении меня ты все правильно рассчитал: я в тебя влюбилась без памяти. Я и сейчас тебя люблю.

– Но считаешь меня глупцом, – подытожил Декьярро.

– Вовсе нет. Я повторяю: ты обычный человек. Для всех остальных. Но совсем другое дело для меня.

– И кто я для тебя? – затаив дыхание, спросил муж.

– Ты – чудо, – разве ты еще до сих пор этого не понял?

– Не верится как-то. И, кстати: женщинам нравятся умные мужчины. Я, как выяснилось, к ним не отношусь.

– Мне нравятся добрые, искренние, честные, порядочные, справедливые, скромные. У тебя все эти качества присутствуют.

– Я обманул тебя…

– Всего один-единственный раз. Это было потрясающе! Ты же сам сказал, что у тебя не было другого выхода.

– Был. Уступить тебя Дарио и коротать свою жизнь в одиночестве.

– Я бы не осталась с Дарио ни за что на свете.

– Он умеет убеждать, уговаривать даже недоступных женщин.

– Ты бы видел, как он уговаривал меня выйти за него замуж! Зря я, конечно, это сказала, но теперь ничего не поделаешь… Но я ни на минуту не отступила от своей цели.

– Неужели твоей целью был я?

– Как видишь, – улыбнулась Деметра.

– У нас уже старшая дочь выходит замуж, а ты все время возвращаешься к прошлому. Дарио нет, он исчез и никогда больше не вернется.

– Он может приехать однажды.

– Зачем ему делать это?

– Тебя увидеть.

– Он давно нашел себе женщину и живет с ней.

– Ты в это веришь?

– Да. В монахов я точно не верю.

– Это почему же?

– Потому что я сама попробовала секс и считаю его потрясающим, приятнейшим дополнением к семейной жизни, – улыбнулась Деметра.

Она не подозревала, что дразнит своими словами. Декьярро моментально воспользовался ее неведением и притянул ее к себе.

– Я тебя люблю, – шепнул он ей в ухо.

– Дарио, я чувствую, не стал бы тебе изменять. Разве изменяют, если по-настоящему любят?

– Между нами тысячи километров, любовь моя. И он знает, что навеки меня потерял. И к тому же, хоть тебе это и неприятно будет слышать, это измена только тела, а не сердца, не души.

– Да-да, именно, – ревниво подтвердил он, целуя ее грудь.

– Психолог мой, знающий ответы абсолютно на все вопросы, ты и теперь не знаешь, почему все мужчины так неравнодушны к женской груди?

– И Дарио был неравнодушен… к твоей? – неожиданно шепотом поинтересовался Декьярро.

– Знаю, он описывал твою грудь: соски – говорил – у тебя торчащие, как раз такие, которые приводят в возбуждение истинного знатока, ценителя красивых женщин. Их так приятно посасывать, кусать, доставляя необыкновенное наслаждение и тебе, и замирать от восторга самому… Это он говорил тебе, когда вы ездили в салон женского белья? Или он не ограничился только словами? Быть может, он и прикасался к тебе, нет? Что ты молчишь?