Жуткие Мятежные драконы беспокойно ворочались во сне.

Мухрюндель с невинным видом порхнул к одной кошмарной куче: вертокруту с вываленным волосатым языком, мозгоеду с жалом, вонзенным в голову несчастного мертвого барсука, и бритвокрылу, который свернулся зловещим кольцом на мелководье, словно затаившийся велоцераптор. Тело его было наполовину в воде, но острые крылья касались берега.

Мухрюндель, весело хихикая, носился вокруг, игнорируя придушенные вопли Иккинга:

– Мухрюндель! Вернись, Мухрюндель!

– О-о! – в восторженном смущении верещал дракончик. – Вы все такие красивые! Как мне выбрать, кто из вас будет моим другом?

Он уселся на зловещий изгиб носа бритвокрылу.

– Где мое печеньице? Вы замужем? Будь моей подружкой…

– Не могу это видеть… – простонал Рыбьеног.

И правда, это было все равно что смотреть, как кролик с энтузиазмом пытается подружиться с тяжеловооруженной кроликоядной коброй.

Бритвокрыл не открывал глаз.

Но медленно, медленно, медленно его челюсти приоткрылись на крохотную-крохотную щелку.

И из зазубренного изгиба его пасти, словно из живота чревовещателя, донесся жуткий, скрипучий, хриплый голосок, который очень-очень тихо пропел:

– Ой, какая славная песенка, – произнес Мухрюндель исключительно потому, что от природы был вежливым дракончиком.

Он вдруг несколько занервничал и смутился. Песнь АлаЯрости славной никак не назовешь.

И вокруг по берегам из пастей других Мятежных драконов, не открывавших глаз, понеслись те же хриплые голоса и присоединились к отвратительному механическому хору.

– Ох, братцы… ох, братцы… – шептал Рыбьеног. – Вот и приехали… плохо это кончится…

Драконы снова запели, на сей раз громче.

И…

ЩЕЛК!

Веки бритвокрыла резко распахнулись, глаз бритвокрыла зафиксировался на Мухрюнделе с задумчивостью столь же ласковой и разумной, как взгляд большой белой акулы.

Вертокрут открыл глаза одновременно с бритвокрылом и потянулся длинным, отвратительно толстым и волосатым языком к отчаянно трепыхающимся крылышкам Мухрюнделя в надежде оторвать хоть одно. Извините, но это правда.

Медленно-медленно бездонная пасть бритвокрыла распахнулась до предела. В глубине его глотки, в огненных железах, словно мелкие злые шершни, таились два маленьких ядовитых дротика. И теперь они были готовы вылететь из жуткой пасти…

На сей раз, когда песня дошла до строчки «испепелите людей огнем», бедный глупый Мухрюндель наконец-то сообразил, что дело плохо. Эти драконы оказались вовсе не дружелюбными и не милыми. На самом деле все совсем наоборот.

Выражение добродушного изумления резко превратилось в бредовую панику. Веселый хвостик развернулся и жалобно повис, а Мухрюндель заскулил, пятясь:

– Извините, дядюшка… Где выход? Кто-то чихнул? Не падай духом! Покинуть корабль!

Невидимо спикировав вниз на спине Смертеня, Иккинг выхватил Мухрюнделя из воздуха, сунул в заплечный мешок и тут же взмыл вверх снова.

И успел он в самый распоследний момент, потому что – ДЫНЦ! ДЫНЦ! – прожужжали у них над головами маленькие электрически-желтые и чернильно-черные дротики, когда бритвокрыл опорожнил огненные железы.

Одно хорошо – волкозубы прекратили атаковать льдину. При первых признаках пробуждения Восстания они удрали прочь и растворились во тьме искалеченного леса. Те, что были в реке и пытались забраться на льдину, погрузились обратно в воду и по-лягушачьи бросились врассыпную. Они-то безошибочно распознали опасность.

Сморкала никакой благодарности за исчезновение волкозубов не испытывал. Благодарность – это было вообще не по его части.

– Что вы делаете, вы, медузоголовые ИДИОТЫ! Это так вы людей спасаете? Вы ж перебудили всех Мятежных драконов! – шипел он в недоверчивом ужасе. – А они позовут Ярогнева!