Это узкий, неровный проход, кое-как продолбленный в земле. Здесь не было ровного пола, стен или потолка – только каменная порода вокруг, грубые неровные напластования, валуны, наезжающие один на другой и уводящие тоннель вверх и вниз под неудобными углами. Пробираться приходилось пригнувшись, держась руками за нависающие потолочные глыбы. Хуже всего приходилось Роген и Куперу – они, с их-то ростом, идти прямо здесь и вовсе не могли.

А может быть, хуже всего все-таки приходилось Сайласу.

В тоннеле стоял неподвижный ледяной воздух. Холодно было неимоверно.

Сайлас мог смириться и с замкнутым пространством, и с трепом Роген, и с поистине клаустрофобной теснотой – но холод делал пребывание здесь практически невыносимым. Из-за этого он снова начал чувствовать свой пустой желудок: несмотря на то что старуха накормила их завтраком перед выходом, холод выкачивал из него все силы. Ускоренный метаболизм, который не доставлял особых проблем в обычное время, здесь играл против него.

А еще дьявольски хотелось курить.

Йен сказал, что тоннель кончается обвалом, – и Махелона не поверил ему на слово. Сайлас же не видел причины врать там, где можно было легко попасться, и, скорее всего, не ошибся: шахтеры вели их вглубь вполне уверенно. Если бы они хотели заманить их поглубже и перебить – у них была куча шансов в деревне. Так что да: Сайлас вполне верил, что впереди их действительно ждет обвал.

На протяжении всего пути, когда удавалось улучить момент, он доставал из кармана ампулы с растворами, чтобы обмакнуть пальцы и провести по стенам или капнуть на пол. Он терпеть не мог хранить ампулы просто в кармане, без чехлов, педантично придерживаясь аккуратности в работе, но в присутствии шахтеров особо не разгуляешься. Сайлас как раз достал одну из ампул, когда Купер сзади заговорил:

– Если отвергнуть версию о гномах как не выдерживающую никакой критики…

Не разговаривай с ней, ты разве не видишь, что это не помогает? Осел. Чем больше слов ты говоришь Роген, тем больше она скажет тебе в ответ. Замкнутый круг страданий.

– Должны же быть более благоразумные варианты.

– Вот это ты оптимист! Все еще надеешься на благоразумие!

Даже если Купер собирался что-то ответить, он бы не успел – голос Роген резко посерьезнел:

– Доу, ты это видел?

Пришлось убрать ампулу в карман. Неистово хотелось огрызнуться, но усилием воли Сайлас заставил себя бросить через плечо только:

– Что?

– Вернись сюда.

Эти. Вечные. Приказные. Интонации. Он ей кто, дрессированный пудель?

Тем не менее этот тоннель, ведущий прямиком в хренов ледяной ад, не был тем местом, где Сайласу хотелось задержаться, чтобы пособачиться с Роген лишние пять минут, поэтому он нехотя пополз обратно – и спрыгнул к ним с крупного валуна.

Роген светила фонариком в стену. Выглядела она нелепо – согнув спину, опираясь на колени, подпирая головой нависший потолок. Да уж, местечко явно не под ее размеры. Когда Сайлас подошел, она кивнула на стену:

– Как пиктовская стена.

– Пиктская, – машинально поправил он.

И вгляделся: Роген была права. Такие же странные скосы и углы, как на стене в шахте. Они втроем молча разошлись в стороны, обшаривая стены. Оказывается, на этом отрезке пути почти все было в таких выдолбленных углах, просто белые наросты породы сверху сделали их практически невидимыми.

Сверху мазнула желтая тень лампы и раздался недовольный голос Йена:

– Вы сильно отставать. Торопитесь!

«А то что?» – недовольно подумал Сайлас, взбираясь обратно. Вынырнув из темноты, он потер руки – те заледенели даже в перчатках – и, встретившись нос к носу с Йеном, спросил: