– Даже на хлеб денег нет, на той неделе будет получка, тогда вам сразу отдам.

Старики молчат, словно не слышат. Отдать то отдаст Нюрка, за ней не пропадёт, да заходить в дом не охота, деньги вытаскивать.

– Хлеб в долг дают, – нашёл выход старик, – наш хлебопёк в тетрадочку всё записывает.

Грустно стало Нюрке, не понравилась своя игра – и впрямь приняли её за попрошайку. У предпринимателя она и так в долг берёт, верят ей.

– Да мне курочки копчёной захотелось

– Что так, или прихоти? Не поздновато? – засмеялись старики. – Ишь, чего захотела, от курочки мы бы и сами не отказались. Помоги нам дрова таскать, – предложил Паша, – я тебе десятку и так дам. А то мы со старухой изробились совсем не можем, болезни одолели.

– А я, думаешь, не изробилась, здоровая? – обиделась Нюрка. – Я вся насквозь больная, спину ломит, руки тянет, давление всё время скачет. Ладно, хоть дети помогают, а то хоть ложись и помирай.

– Вместе живёте – так и хорошо, – не подумавши, поддержала Маша, – а наши в Москву уехали, обои.

Нюрке то го и надо было, быстрей перевести разговор на другое, подальше от своей просьбы.

– Сами же послали. Вот и выучилися – мати с отцом не нужны стали. Сами учёные, в квартирах нежатся, а про мать с отцом и не вспомнят!

Не слушая доводов стариков, Нюрка повернулась обратно, громко крича на всю улицу.

– Вот, ведь, старики плачут, совсем занемогли. Меня нанимали за десять рублей дрова таскать. А у меня самой работы дома много!

Её выслушала соседка, пышнотелая молодушка Галя, посочувствовала и послала своих сорванцов, Сашу и Маринку зарабатывать на мороженое.

– Это дело, – одобрила Нюрка, – пусть с малолетства к труду приучаются, а то меня заставляют – смех прямо.

Деньги наконец то пришли, 650тысяч!

– Егоровна, – вновь попросила Ольга, – помоги, боюсь я.

Егоровна отпросилась с работы, пришла с большой сумкой.

– Чего испугалась, бери с собой 200тысяч, сейчас купчую оформим. А остальные деньги на книжку положи, потом разберёшься.

Санька тоже подскочил, тёрся рядом, вроде охраны. До нотариуса дошли, а продавцы там, уже денежки ждут, документики приготовили, ключиком трясут. Как в тумане Ольга бумаги подписала, где услужливо ей галочкой отметили. Не верилось Ольге, что квартиру купила, что квартира её. Двери открыла и стоит на пороге, смотрит. Коридорчик узенький, слева дверь на кухню, прямо и право двери в комнаты. Санька вперёд рванулся, Егоровна его за рукав ухватила.

– Погоди ты, не торопись, сначала вот его пропусти, на счастье.

Она расстегнула сумку и вытащила маленького, беленького, пушистого котёнка. Осторожно пошёл котёнок на слабых ножках, жалобно замяукал.

– Привыкнет, – обнадёжила Егоровна, – а ты примечай: где он ляжет – там кровать поставишь, значит место хорошее.

На кухне от прежних жильцов жёлтая занавеска на окне осталась, бумажный абажур свисал над столом, пара стульев примостилась в углу.

– Оставили, не взяли! – обрадовалась Ольга.

– Всё самодельное, – Санька небрежно пнул ногой стул.

– Ванна, унитаз! – продолжала восхищаться Ольга.

– Первобытная, – снова усмехнулся Санька, – благоустроенная квартира, так, конечно, всё должно быть. Ты, что её раньше не смотрела?

– Смотрела, но тогда квартира была не моя, а какие окна широкие?

– Зимой будет холодно.

– В комнате люстру оставили!

– Стеклянная, снять не могли. Я пожалуй, себе такую и не куплю.

– Спасибо вам, – благодарила Егоровну Ольга, – а я всё сомневалась.

– Тебе и так должны были дать квартиру, как матери-одиночке, – вдруг рассердился Санька. – А сейчас не дадут, зря только деньги выкинула. Это мне, вот, квартиру не дадут, мне бы и покупать.