– Просто мне неловко от всей этой сцены, – сказал он. – Пойду лягу спать пораньше. А вы веселитесь. – И он поспешил прочь, оставив Эллу с Лиамом наедине.

Лиам распахнул стеклянные двери и шагнул на резной мраморный балкон.

– Мне здесь не место, – вздохнул он, глядя на солнце, которое быстро катилось за горизонт. – Я злоупотребляю гостеприимством.

– Но не можешь же ты вернуться в Эринтию!

Элла вышла на балкон следом за ним. Она посмотрела на Лиама, озаренного теплым светом фонарей, которые горели по всему саду вокруг дворца. Внешность у принца была до того идеально геройская, что становилось даже смешно: карамельный загар, пронзительные зеленые глаза, точеные скулы, модный плащ и ко всему этому еще и блестящие черные волосы – два последних украшения красиво взметнулись от теплого майского ветерка. Лиам стоял в своей привычной позе – руки на поясе, голова повернута в профиль, – словно бы ждал, когда невидимый скульптор запечатлеет его в мраморе. За все это Элла частенько над ним подшучивала, но сейчас ей было не до шуток.

– То есть ты же не передумал и не хочешь жениться на принцессе Шиповничек? – уточнила она.

– Этот вопрос можно было и не задавать, – отвечал Лиам.

Таких мерзких личностей, как принцесса Шиповничек из Авонделла, с которой Лиам был помолвлен с трех лет, ему, пожалуй, больше встречать не приходилось (а Лиаму приходилось встречать довольно много неприятных личностей, в том числе, например, колдунью, которая намеревалась взорвать его при большом стечении народу). Однако в Эринтии, родном королевстве Лиама, никто (кроме разве что его младшей сестры Лилы), похоже, и не думал о личном счастье принца – всех заботили лишь богатые золотые копи Авонделла, которые Эринтия получит, как только Лиам женится на принцессе Шиповничек. Тут надо уяснить себе, что эринтийский народ и раньше не то чтобы бедствовал, просто Эринтия во всем занимала второе место после Авонделла. А такому жадине и крохобору, как средний эринтиец, второго места точно не хватит.

– Понятия не имею, когда можно будет вернуться в родные края, – продолжал Лиам. – И в Авонделл я теперь ни ногой. Не хватало еще, чтобы семейка принцессы Шиповничек или мои родные силой заставили меня жениться на ней.

– Куда же ты тогда пойдешь? – спросила Элла. И принялась за то, что делала всегда, когда нервничала: стала наводить чистоту.

– Тут, знаешь ли, для этого есть слуги, – сказал Лиам, увидев, что она отскребает от перил птичий помет.

– Прости, привычка – вторая натура. – Элла повернулась и посмотрела Лиаму в глаза. – Оставайся, а?

– Тебе не кажется, что это как-то неудобно? – робко спросил Лиам.

– Почему ты так считаешь? – вопросом на вопрос ответила Элла, хотя прекрасно понимала, что он имеет в виду.

Лиам вздохнул:

– А что здесь, собственно, происходит? Насколько я понимаю, вы с Фредериком по-прежнему собираетесь пожениться.

Элла бросила взгляд вниз, на слуг, которые тремя этажами ниже запирали дворцовые ворота.

– Если честно, мы с ним об этом уже давным-давно не говорили. Ведь не спросишь же человека за обедом: «Слушай, помнишь, ты сделал мне предложение, а я ответила „да“? Это как, в силе?» Сама не знаю, может быть, я не спрашивала, потому что не знаю, какой ответ хочу услышать…

– Понимаю, – кивнул Лиам. – Вы все еще помолвлены. Совсем как мы с принцессой Шиповничек.

– Ой, да ладно тебе! – прищурилась на него Элла. – Скажешь тоже – как ты с принцессой Шиповничек! Я же очень люблю Фредерика! Он мой лучший друг и замечательный человек!

– Это я и сам знаю! – поспешно поправился Лиам. – Я этого чудака тоже люблю. И поэтому совсем не хочу делать ему больно. – Лиам отвернулся и уставился на звезды, которые одна за другой вспыхивали в бархатно-синем небе. – Все, я решил. Утром я уезжаю.