Сильварийские гномы и так-то славятся склочным характером, но эти два гнома прообщались целый день с Дунканом, и настроение у них было даже хуже обычного.

– Давайте вы хотя бы притворитесь, что бежите. Это поможет мне лучше представить сцену, – сказал принц. – Ведь все, что вы сегодня здесь делаете, делается во имя всемирного сообщества героев!

Флик, второй гном, попросту опустил уши у шапки и притворился, будто ничего не слышит.

– Ладно, – сдался Дункан. – Продолжайте. Гм… Входит Большой Разбойник!

Появился третий гном, Фрек, – он тащился следом за Франком и Фликом. И вяло погрозил им кулаком.

– Слова не забудь! – шепнул ему Дункан.

– Я до вас еще доберусь, принцы, – уныло пробубнил Фрек. Потом умолк: нужно было выпутать из бороды жука.

– Какой ужас, – безо всякого чувства отбарабанил Флик. – Мы окружены.

С другой стороны, из-за березовой беседки, появились еще два гнома – Фрид и Ферд (они изображали всю разбойничью армию скопом). Дункан от волнения даже прикусил губу.

– Не волнуйся… Лиам, – сказал Франк Флику. – У меня… принца Дункана… есть блестящая мысль. Брось меня в него.

Флик одной рукой пихнул Франка. Франк прошаркал к Фреку, помахивая руками и бормоча «Ах, я лечу, я лечу». Остановился лицом к Дункану.

– Ну что, уразумел? Можно идти? – спросил он.

Дункан откинулся на спинку стульчика и поскреб подбородок.

– Все равно не понимаю, почему я это сделал, – сказал он. – Гмм… «Брось меня в него». Почему мне тогда показалось, что это блестящая мысль? Придется повторить. Может, задом наперед?

– Не-а. Я пошел, – заявил Франк.

И гномы вереницей зашагали прочь.

– Ладно, Франк, хорошая мысль, – согласился Дункан. – Нам всем не помешает передохнуть. Кстати, Фрек, хорошо сыграл, энергично. А ты, Флик, прекрасно выучил роль, просто в следующий раз постарайся, чтобы звучало чуть-чуть более героически. Давайте встретимся здесь, скажем, минут через десять. Джонни Пепперкорн!

Это восклицание объяснялось тем, что Дункан отвлекся на бурундука и почему-то решил, что того зовут Джонни Пепперкорн. Привычка ни с того ни с сего давать имена случайным животным была лишь одной из целой череды странных черт и увлечений, из-за которых с Дунканом почти всю жизнь никто не желал знаться. По сути дела, до прошлого года Дункан не мог назвать другом никого, кроме Белоснежки. Однако с появлением Лиги Принцев все изменилось: судя по всему, Фредерик, Лиам и даже (в какой-то степени) Густав принимали в Дункане искреннее участие. Вот только что у него был всего один друг – и внезапно их стало целых несколько. Безусловно, это был большой шаг вперед в общественной жизни Дункана, однако у него в результате возникло обманчивое ощущение собственной популярности. Он поверил, что он – суперзвезда. А поскольку он никогда не выходил далеко за пределы собственного садика, ему ни разу не случалось натолкнуться на какого-нибудь сильварийца из тех, кто постоянно шутил на его счет и называл его «принц Дунь-в-стакан».

– Пускай Белоснежка огорчится, все равно надо положить этому конец, – пробурчал Флик Франку, когда они спрятались за куст подальше от посторонних глаз. – Что-то у меня уже развеялись последние остатки самоуважения.

– Дело не только в этих бессмысленных спектаклях, – отозвался Франк. – Меня бесит все, что он делает. До сих пор не понимаю, почему мы отзываемся на эти идиотские клички, которые он нам выдумал.

– Ужасно раздражает, – согласился Флик. – Хотя, пожалуй, все лучше, чем в старые времена, когда Белоснежка вообще отказалась называть нас по имени. Придумала прозвища по чертам характера.