И я тоже взрываюсь и задираю брови:

– Хренасе!.. Тащ-капитан!.. Вот вы даёте!?.. Я – прицепился к ней?.. Я – что ли к ней себя посылал?.. Ни фига себе вы!..

И Небесный вздыхает мрачно, и я вместе с ним:

– Когда у тебя дембель-то?

– В мае был…

И он смотрит на меня, стараясь злиться, и так всё зная и понимая за все мои грехи:

– И чего ты не ушёл в мае?.. Уже три месяца переслужил!.. Чё вот делать с тобой теперь?..

– Арестов много…

И мы пятнадцать минут молчим, хмуро думая об одном и том же, пока он не глянет на наручные часы:

– Иди уже… Звонила в обед… Чё-то там у неё… Опять…

И я не знаю куда деваться от его глаз, а он у порога меня окликивает, жестом приказывая прикрыть дверь, и спрашивает в упор:

– Точно у вас там?… Ничего?

…Слухи неминуемо дошли до штаба части. И я с неприязнью уже отмечал, что некоторые офицеры с огромными звёздами на погонах ведут себя, как пацаны, шепчась у меня за спиной при встрече:

– Вон, видишь?.. Вон, рожа очкастая… Вот он и есть!.. Тот…

…Я потом спрашивал Олю об этом, и она громко смеялась, абсолютно презирая сплетни:

– Пусть боятся. Меня тут все боятся. Дурачьё!.. «Офицеры», блин!..

– А я?, – я пытался придать серьёзность проблеме.

– Да и по тебе видать, что наплевать тебе на них.

– Я-то уеду когда-г=нибудь… А вы?..

И мы смеялись, а потом меня кормили потрясающим борщом, и мы опять танцевали, а я одуревал от запаха её волос…

…Суету вокруг меня в тот день я заметил уже с самого утра. Не знаю, чем это было вызвано, и могу только предположить. Скорее всего, в часть кто-то должен был приехать. Не удивлюсь, если сам Олин папаша. И вот меня срочно вызвали в штаб. Причём ни как обычно, мол, «рядовой такой-то, срочно явиться туда-то», а подошёл дежурный по части и дал мне час на сборы, объяснив, что сейчас я поеду домой. Потом оказалось, что он ждал меня в пустой казарме (!), пока я мылся-брился, и это тоже было странно. На мой вопрос, «почему такая спешка?», он только махнул рукой, мол, «и сам знаешь!»… Прощаться мне было не с кем. Мои сослуживцы уже давно «дембельнули». Наученный горьким опытом, что чаще всего я попадаю не туда, куда меня обещают поместить, я был уверен, что меня переводят в другую часть, но в штабе мне сунули «военный билет», проездные деньги, и вот дежурный сам лично стоит возле автобуса и ждёт, когда я уеду!..

И я сидел в полупустом автобусе, и у меня затекала шея, потому что сзади дежурного стояла моя Оля, и я не мог на неё смотреть.

…Как-то я даже порывался ей написать. Но не написал.

Медвежатник! Из РПБ! * – кто не помнит, медвежатник – в уголовной среде взломщик сейфов. РПБ – ремонтно-поверочная база, подразделение, в котором я Родину защищал с мая 89 по сентябрь 91-го.

****

…Многие меня упрекают в излишней принципиальности и скрупулёзности. Часто я слышу, что пишу я неряшливо, поспешно и, как правило – напрасно. Тем не менее, меня ни разу не уличили во лжи, ибо описанные мною факты из жизни ни что иное, как искреннее стремление донести до терпеливого читателя правду жизни, ничего не утаить и максимально честно отразить действительность. Восторженными глазами я по-детски взираю на мир, жадно хватая детали и умиляясь до слёз прекрасному божьему дару чувствовать, видеть и понимать. Примерно так мой пес Перец, будучи совсем ещё юным, поставив лапы на края, опускал морду и задумчиво взирал в бурлящий поток круговорота воды, когда я смывал его какашки в унитаз.

…У моей супруги есть давняя, если не сказать единственная подружка. Примечательна подружка тем, что она тоже татарка, и тоже Маринка. Со школы дружат. Подружка Маринка милая, честная девушка, недавно благополучно ставшая бабушкой. Так вот, речь пойдёт о ней.